Фредерик Бриттен Остин - Наполеон

Все союзники открыто заявляют, что Наполеон Бонапарт своими действиями поставил себя вне сферы гражданских и социальных взаимоотношений и что, как враг общества и возмутитель мирового спокойствия, дал обществу право мстить ему за это...»

В этот день Наполеон покинул Лион во главе войска в 15 000 человек. Всё получалось совсем не так... Он продолжал продвигаться вперёд, и везде ему сопутствовал успех.

Однако язык врага общества и возмутителя мирового спокойствия в корне отличался от языка добродетельных монархов. Ещё не достигнув Парижа, он обратился к Меневалю через своего брата Жозефа. Жозеф передал, что император вскоре войдёт в Париж, что он желает возобновить добрососедские отношения с Австрией и другими государствами, а также надеется, что ему возвратят его жену и ребёнка. Гражданским властям он везде говорил: «Я больше не хочу ни с кем воевать. Мы должны забыть, что были хозяевами мира». По сути, он предложил те самые условия, которые несколькими днями ранее представлялись Марии-Луизе полностью приемлемыми и для неё и, как мерещилось ей тогда, для других монархов.

19 марта. Сына Наполеона забрали у его матери. В восемь часов вечера по приказу отца послушная Мария-Луиза отвезла сына в императорский дворец Вены и оставила его там. В тот же вечер Людовик XVIII покинул Тюильри, вынужденный бежать в Бельгию.

Кемпбелл потихоньку добирался домой.

«20 марта. Уехал в Геную. Ночью неподалёку от Неви напавшие разбойники отобрали у меня часы и что-то около пятидесяти или шестидесяти гиней».

В тот же самый день Наполеон вошёл в Париж, поднялся по величественной лестнице дворца Тюильри и вновь стал правителем Франции.

Но его лишили сына. Вскоре ему предстояло лишиться жены.

Его вины в этом не было. Среди всех тревог Наполеон о ней не забывал. 26 марта Меневаль получил ноту Жозефа. Ему было поручено сообщить Марии-Луизе о решении императора и его надеждах. Мария-Луиза сообщила отцу, что Меневалю «поручено» покорно предоставить ей все гарантии добрых намерений её мужа. Император поблагодарил Меневаля за эту информацию — так король каннибалов благодарит просящего о пощаде пленного миссионера.

2 апреля. В этот день Меневаль обедал наедине с Марией-Луизой. После обеда она сообщила ему о только что подписанном постановлении Конгресса, который закрепляет за ней Парму, хотя в течение некоторого времени герцогством будет управлять Австрия. Однако у её сына отобран его титул, и после её смерти герцогством будет владеть королева Этрурии.

В конце разговора «она высказала своё окончательное решение, что она никогда больше не будет вместе с императором».

«Когда я начал настаивать, — пишет Меневаль, — чтобы она сообщила о причинах такого странного решения, она, назвав несколько причин, которые я попытался опровергнуть, призналась мне, что, не разделив в своё время все его тяготы, она не имеет права разделить с ним нынешний его успех, ради которого она ничего не сделала.

Принцесса, — доброжелательно продолжает Меневаль, — в глубине души — хороший человек. Но иногда она бывает подвержена чужому влиянию... Она является слишком послушным инструментом в руках беспринципных политиканов...

Я сказал ей, что она не должна с такой лёгкостью соглашаться на лишение её сына наследственных прав...

Я поспешил напомнить ей о привязанности к ней Наполеона, чему имеется немало доказательств, о той скорби, которую он испытывает из-за того, что не дают воссоединиться, причём её он нисколько в этом не винит. Я указал ей, какие страдания будет испытывать её муж, узнав об окончательной разлуке, вина за которую целиком падёт на неё. Я указал ей, что её примут во Франции как ангела мира, что, если она вернётся, французская нация будет в вечном неоплатном долгу перед ней, что, я надеюсь, она примет противоположное решение, отвергнув нынешнее, которое продиктовано не её чувствами и не в её интересах. Я убеждал её, что если она проявит некоторую твёрдость и выступит с заявлением, противоположным нынешнему, то выражение её воли будет иметь огромный вес.

Всё, что я мог сказать по этому поводу, практически не оказало никакого влияния на Марию-Луизу».

Лишённый своего отца, матери, даже своей гувернантки, живущий в обществе чужих людей в огромном дворце Вены маленький король Рима утратил детскую резвость и жизнерадостность. Меневаль, перед тем как уехать из Вены, пришёл с ним попрощаться. Он спросил ребёнка в присутствии дворцовых тюремщиков, хочет ли тот что-нибудь передать своему отцу. Мальчик «печально и многозначительно» посмотрел на старика, а потом, «мягко высвободив свою ручонку из моих пальцев, потянул меня к оконному проёму, находящемуся несколько в стороне. Он не смел говорить о своём отце в присутствии тех, кому его доверили — ужасное положение». Меневаль пошёл за ним следом. Ребёнок притянул его к окну и прошептал, бросив виноватый взгляд на своих тюремщиков: «Скажи ему, что я продолжаю его очень любить».