Фредерик Бриттен Остин: Наполеон

Шевалье де Тара одобрил это изменение наших планов. Он направился в сторону Антиба, а «Партридж» — в сторону Капраи».

Это должно означать, что два корабля разошлись ранним; утром первого числа, после завтрака. Но в бортовом журнале «Партриджа» записано совсем другое:

«В 5.10 капитан вернулся, удовлетворённый беседой, и приказал поднять паруса. Курс на северо-запад. «Флёр де Лис» с нами».

Два корабля были вместе до семи тридцати вечера. То есть капитанам потребовалось четырнадцать часов и двадцать минут, чтобы прийти к заключению, что «обоим кораблям нет надобности следовать в одном и том же направлении».

Первого марта, в среду, в три часа дня, Наполеон, находящийся в гавани Антиба, приказал дать залп из двух орудий и поднять трёхцветный флаг. Двигаясь самым коротким путём, он преодолел расстояние в сто семьдесят миль за шестьдесят три часа. Если отметить на карте пути всех заинтересованных кораблей, покажется просто удивительным, как ему удалось не попасть в расставленные сети. Однако он встретил всего один корабль и благополучно расстался с ним. Крошечный участок моря на деле оказался безмерно широким.

В этот день Кемпбелл сделал следующую запись:

«Размышляя над тем, что задумал Наполеон, и пытаясь привести в соответствие сведения, полученные от Шевалье де Тара и мистера Грэттэна, разумно предположить, что Наполеон несколько дней прятался на Капрае или Горгоне, чтобы сбить «Партридж» со следа и ночью неожиданно захватить Ливорно. Это вполне осуществимо. Он мог бы достать там деньги, провизию, боеприпасы и всё ему необходимое, а также получить доступ к надёжным средствам связи с Мюратом, который бы направил часть своих войск, чтобы встретить Наполеона во Флоренции. Часть флота Мюрата с войсками могла бы временно компенсировать отсутствие Наполеона в Портоферрайо, либо туда мог бы прийти весь флот из Неаполя».

Бедный Кемпбелл! Такая искусная и тщательно разработанная схема действий, в которой всё учтено: этот план сделал бы честь любому полководцу. Но отличительная черта любого гения в том, что он, как правило, принимает неожиданно простые решения, которые вначале кажутся невыполнимыми, а потом — «единственно разумными». Кемпбелл изучал Наполеона в течение десяти месяцев, но не мог предположить, что тот примет наиболее простое решение: направиться во Францию и захватить её! Да и кто бы мог это предположить? Полковника не в чем винить.

Наполеон сошёл на берег около четырёх часов дня, однако войска стояли лагерем у дороги в Канны до двух часов утра, всю ночь шла разгрузка судов. Если бы Небеса проявили некоторую благосклонность к англичанам и послали им сильный попутный ветер, то при скорости в восемь или девять узлов, развить которую корвету ничего не стоило, он мог бы подойти к Антибу около полуночи и нанести Наполеону сильный удар. Ади и Кемпбелл были настроены очень решительно, и на берег непременно был бы высажен десант британских морских пехотинцев. На побережье Ривьеры произошло бы настоящее сражение между британской морской пехотой и гвардейцами императора. Однако все эти «если бы да кабы» ничего не стоят, так как в семь тридцать «Партридж» повернулся к императору кормой и медленно, при встречном ветре, поплёлся к острову Капрая. Нет ничего удивительного, что достоверность рассказов полковника Кемпбелла о том дне вызывает сомнения. Это ещё раз подрывает его репутацию беспристрастного свидетеля.

«Представляется крайне необычным, — писал Кемпбелл позднее, — что войскам удалось высадиться на берег, что они стояли там лагерем с середины одного дня почти до рассвета следующего и что это не вызвало повышенного внимания и власти не приняли в связи с этим никаких мер».

Для Наполеона в этом не было ничего удивительного. Он предсказывал это ранее. Его высадка на берег была подобна появлению быка в посудной лавке — никто не знал, что делать в этой ситуации. Поэтому Наполеон, одетый в свой серый китель, безмятежно сидел под деревом у дороги в Канны. Солдаты в лагере «очень шумели и веселились». Они непрерывно пели песню, начинающуюся со слов: «Что может быть лучше...» Многие из них были заняты на разгрузке кораблей или распространяли воззвания, другие прочёсывали все вокруг в поисках лошадей, за которых платили деньгами. Наполеон вздремнул на земле, под двумя одеялами, и в два часа утра отправился вглубь страны верхом на Таурисе, светло-сером жеребце.