Джон Клеланд - Мемуары сластолюбца

Я уже потихоньку начал скучать, но тут появился официант и известил нас, что ужин на столе, что, будучи само по себе не Бог весть каким важным делом, все же сулило желанную перемену.

Стол ломился от всевозможных яств. Чего здесь только не было! Вина сплошь марочные, лучших сортов: бургундское, шампанское, токайское и всякое другое, о чем позаботился Мервилл, исполнявший обязанности распорядителя. Не меньшим удовольствием было смотреть на вытянувшееся лицо герцога. Как уже было сказано, ему пришлось дать нам ужин в качестве штрафа за проигранное лорду Мелтону пари, а тот передоверил связанные с этим хлопоты Мервиллу. Герцог постеснялся оговорить предназначенную на эти цели сумму, рассчитывая, что Мервилл поступит так же, как его собственный повар, знавший прижимистость своего хозяина. Однако же Мервилл решил воздать ему по заслугам и одновременно доставить удовольствие себе и всей честной компании; замыслив это маленькое вероломство, он не упустил из виду ни одного из дорогих заморских блюд, задавшись целью сделать счет как можно большим. Вот как случилось – в том-то и состояла соль шутки, – что скряга-герцог неожиданно для себя закатил пир на весь мир.

Мы заняли места за столом, не признавая табели о рангах и заботясь лишь о том, чтобы каждый сидел со своей зазнобой. Для меня началась новая пытка: наблюдать за тем, как некоторые дамы с жадностью извозчика набросились на еду, в то время как другие, демонстрируя изысканность манер, деликатно обгладывали косточки, так что те даже не потеряли первоначальную форму, – но лишь до тех пор, пока они не заметили, что мы не обращаем на них внимания. Вскоре обильная еда и напитки подняли всем настроение, даже слишком. Особенно подействовало вино, выполняя свою обычную функцию замены фальши – искренностью, притворства – естественным поведением. У девиц развязались языки, и они показали себя во всей красе. Все маски были сняты, поводья брошены. В столовой время от времени звучали ругательства почище, чем на гауптвахте.

В самый разгар веселья вдруг явилась матушка Сульфур.

Она некоторое время оставалась незамеченной, но потом сделала особый жест, чтобы привлечь к себе внимание. Это было столь вопиющее нарушение ритуала, что в нас заговорило любопытство.

– Джентльмены, – произнесла она с присущей людям ее профессии развязностью, которую они считают высшим одолжением, – я извиняюсь, что помешала вам развлекаться, но у меня уважительная причина. Дело в том, что я только что совершила выгодную сделку. И как вы думаете, кого я заполучила?

Нетронутую девушку! Руку даю на отсечение! Я не из тех, кто, получив доброкачественный товар, не поделится с лучшими друзьями, которые для меня всегда на первом месте. Буквально пять минут назад она переступила порог моего дома и, можете поверить, досталась мне недешево! Решайте, стало быть, между собой, кто окажется счастливчиком. Не будем торговаться. Ни один джентльмен в здравом уме не станет отрицать, что за девственницу и сто монет – почти что даром, а я с вас запрошу пятьдесят. Да уж, обо мне не скажешь, что у меня нет совести. Само собой, коли она вам не понравится, сделка будет расторгнута. Смотрины – даром, удовольствие – за денежки!

Хотя у каждого из нас уже была своя райская птица, мы встрепенулись, тем более что речь шла о девственнице. Что касается мотивов, то они у всех были разные.

Герцог, ценивший наслаждение, но еще больше – свой кошелек, вначале навострил было уши, но при упоминании о цене они тотчас опали. Лорд Мелтон более жадно, чем остальные, ухватился за это предложение, обладая печальным опытом человека, который ни разу в жизни не был осчастливлен женщиной без того, чтобы потом бежать к врачу. Возможность безопасной забавы увлекла его настолько, что он забыл о своей теперешней неспособности выполнить определенные функции. Лорд Мервилл не выказал особого восторга, так как привык не очень-то полагаться на подобные заверения. Что касается Барра, то он изведал все на свете, а посему выказал заинтересованность, ничуть не большую, чем подобает душе общества.

Сам я, поскольку меня ничуть не прельщала настоящая перспектива, мог только приветствовать новое предложение; к тому же ударившее в голову вино подогрело мою врожденную любознательность. В общем, предложение старухи пришлось мне по вкусу.

После того как Барр с видом скромника (что вызвало у всех приступ веселья) отказался участвовать в конкурсе, оставалось решить, кому из четверых достанется лакомый кусочек. Мервилл собирался (он сказал мне об этом впоследствии) в случае выигрыша уступить мне свое право. После непродолжительных дебатов решили бросать жребий, и выигрыш пал на меня; по такому случаю мне пришлось принимать поздравления. Я утешил бедняжку, которую выбрал раньше, самым действенным способом: вложил ей в руку кошелек с двумя десятками монет. Ведь в происшедшем не было ее вины, так что я чувствовал себя обязанным вознаградить девушку за то, что мог, но не совершил – тогда как старики нередко платят за то, на что заведомо не способны.