ЖАК ДЮКЛО: На штурм неба. Парижская коммуна – предвестница нового мирового порядка.

Александр Дюма (отец), участвовавший в июльских боях 1830 года, с гневом писал об этих маневрах орлеанистов, вскрывая глубокую пропасть, существовавшую между теми, кто сражался, и теми, кто использовал в своих интересах борьбу народных масс.

«Революция 1830 года совершена.

Она совершена, говорим мы и повторяем, пишем и гравируем, если понадобится, на железе и меди, бронзе и стали; совершена, но отнюдь не теми осторожными актерами 15-летней комедии, которые прятались за кулисами в то время, как народ разыгрывал кровавую драму трех дней; не Казимирами Перье, Лаффитами, Бенжаменами Констанами, Себастиани, Гизо, Могенами, Шуазелями, Одилонами Барро и тремя Дюпенами [5]. Нет! Эти последние, как мы уже говорили, держались даже не за кулисами – это было бы слишком близко от спектакля! – они сидели дома, тщательно спрятавшись, закрывшись на все замки. Нет, они никогда не смели и помыслить о чем-либо ином, кроме легального сопротивления, и даже после взятия Лувра и Тюильри все еще обсуждали в своих салонах выражения протеста, ибо некоторые из них находили их слишком рискованными.

Революцию 1830 года совершила пылкая молодежь героического пролетариата, которая, правда, зажигает пожар, но и тушит его своей кровью. Ее совершили люди из народа, которых отстраняют, когда дело сделано; босые, умирающие от голода, выстояв на часах у дверей казначейства, они тянутся, чтобы увидеть с улицы паразитических гостей новой власти, приглашенных на пир, на дележ постов, чинов и почестей.

Люди, совершившие революцию 1830 года, – это те самые люди, которые два года спустя пали за то же дело у Сен-Мерри [6].

Однако на этот раз их называли иначе – именно потому, что они не изменили своим принципам: вместо того чтобы назвать их героями, их стали называть мятежниками».

После установления Июльской монархии банкир Лаффит мог торжествующе воскликнуть: «Отныне господствовать будут банкиры». На сцене появились новые политические руководители буржуазии, отличавшиеся цинизмом, алчностью и жестокостью. Это было возвышение Тьеров, Казимиров Перье, Гизо и их собратьев.

Рабочие ассоциации были запрещены; только несколько профессиональных обществ взаимопомощи возникло в период Реставрации, но они могли существовать только под строжайшим надзором властей, лишь заявив о своей лояльности. В царствование Луи Филиппа к этим обществам взаимопомощи добавились «общества сопротивления», которые старались защитить расценки от попыток предпринимателей снизить заработную плату.

Так, например, в Лионе заработок рабочих-шелкоткачей, которые при Карле X получали от 4 до 6 франков за 13-часовой рабочий день, сократился по меньшей мере на 1 франк (за 18-часовой рабочий день). Поэтому понятно, что одно из важнейших «обществ сопротивления» той эпохи – лионское общество «Взаимного долга» («Devoir mutuel») сыграло решающую роль в восстании ткачей в 1831 году.

Экономический кризис вызвал крах старой организации производства в лионской ткацкой промышленности, и трудящиеся оказались жертвами процесса модернизации капиталистического производства. Для этих рабочих, которые не были еще затронуты пропагандой социалистических идей, дело шло не столько о преобразовании общества, сколько о защите их права на жизнь и улучшении их плачевной судьбы.

Они требовали установления твердого минимума заработной платы, который позволил бы им существовать. Было даже достигнуто компромиссное соглашение между представителями хозяев и делегатами рабочих. Но предприниматели дезавуировали своих представителей, создав тем самым предпосылки для применения силы. Хозяева держались тем более непримиримо, что они чувствовали свою силу ввиду военных приготовлений, которые были осуществлены по их просьбе. Некоторые из этих эксплуататоров, говоря о рабочих, которых они обвиняли в предъявлении чрезмерных требований, не стесняясь, заявляли: «Если у них пустой желудок, мы набьем его штыками».

21 ноября 1831 года лионские ткачи собрались в Круа-Русс [7]. Двинутая против них национальная гвардия тщетно пыталась задержать их. Массы рабочих спустились по направлению к центру Лиона со знаменами, на которых они начертали знаменитый лозунг: «Жить работая или умереть сражаясь».

Префект департамента Рона и генерал, командовавший карательными силами, применили тактику, которую Тьер снова пустил в ход в 1871 году против Парижской Коммуны. Они покинули Лион и вернулись в него с армией, которой командовал маршал Сульт. Эта армия приступила к тому, что называют «восстановлением порядка». Но движение лионских ткачей навсегда останется вписанным в историю французского рабочего движения, как первое массовое выступление пролетариев против их эксплуататоров – капиталистов.