Николай Задорнов - Война за океан. Том первый

Прибыв в Петербург, Муравьев начал энергично действовать. Он был принят великим князем Константином, а потом и наследником. Он излагал сыновьям царя все свои соображения о великом будущем России на востоке, просил содействия амурскому делу, благодарил за оказанное покровительство и поддержку на прошлых комитетах по этому вопросу и этими осторожными похвалами заложил своей рукой, как он полагал, краеугольный камень. Муравьев дал понять и Александру и Константину, что уйдет в отставку, если ему не разрешат занять Амур. И он много говорил об Англии и англичанах.

Муравьев долго был в Петербурге, ездил, хлопотал, докладывал. Целыми днями его наемная карета была наготове. Географическое общество и глава его, двоюродный брат Муравьева – Михаил Николаевич, просили у правительства отправить экспедицию по Амуру. Великий князь Константин надеялся, что со временем у России будет на Тихом океане мощный флот, он видел себя его создателем. Для этого надо занять удобную гавань. Муравьев говорил – все готово, войска обучены, суда построены. Уезжая за границу, он представил об этом государю и великим князьям подробные записки.

Кстати подоспел рапорт Невельского, тот исполнил высочайшее повеление и занял Сахалин. И описал это так картинно и ярко, что нельзя не согласиться с занятием Анивы. Доклад через наследника пошел государю. Николай прочитал доклад Невельского с большим удовольствием и написал на нем своей рукой: «Весьма любопытно!»

«Невельской мне помог!» – думал Муравьев.

Государь принял Муравьева и долго говорил с ним.

– Так это все наше? – спросил Николай, показывая на карту побережий Тихого океана.

– Да, это все наше, ваше величество. Но все ожидает росчерка вашего пера.

После того как Муравьев посидел на заседаниях палаты общин и послушал, как там костерят самых высших лиц империи, он осмелел еще больше, но не так, как ораторы в парламенте, он лишь смелей льстил. Он с горячностью изложил царю все свои планы.

Николай велел собрать Амурский комитет и все обсудить.

После заседания комитета царь снова принял Муравьева.

– Ты видишь, теперь ты добился своего! Вот решение комитета, – сказал государь, показывая на лежавший перед ним журнал. – В нем сказано: плыть по Амуру!

Царь строго взглянул на Муравьева своими круглыми голубыми глазами и добавил:

– Плыть! Но чтобы порохом при этом не пахло… Помни, Россия и Китай должны жить в вечном мире!

Перед отъездом из Петербурга Муравьев побывал у всех своих покровителей. Он говорил о том, что надо дать Китаю новое политическое направление, поддержку против англичан и прочих европейцев. И это был бы сильнейший удар по могуществу Англии. Очень нетрудно было парализовать интриги англичан и французов в Китае.

Теперь, по дороге в Кяхту и потом – в станицу Бянкино, что стоит на реке Шилке, в ее верховьях, выше Шилкинского завода, Муравьев с удовольствием вспоминал и свое путешествие по Европе, и как он потом со всей энергией встал на защиту амурского дела в Петербурге.

Теперь есть высочайшее повеление. Вперед! Построено сто барж. Ждет тысяча людей. Готова артиллерия, конница. Все сформировано из сибиряков. А в Иркутске известие о том, что государь разрешил плыть по Амуру, получено было до приезда Муравьева. Слухи распространились. Вся Сибирь пришла в движение. Подъем духа, кажется, не столько вызван войной, сколь движением на Амур.

Когда Муравьев вернулся, его встречали в Иркутске, как царя. Купечество по всей Сибири подносило ему хлеб-соль, читали стихи, устраивали молебны за успех амурского дела.

Сдвиг был явный! Но кто дал толчок всему этому?

Казак Карп Бердышов, огромного роста, седой, с длинным скуластым лицом, высоколобый, голубоглазый, косая сажень в плечах, приехал по делам в Усть-Стрелку. И зашел к приятелю своему кузнецу Маркешке Хабарову. Тот маленького роста, сероглазый, смуглый.

– Ты слыхал, Маркешка, война объявлена.

– С кем?

– С англичанами и французами.

– А турок куда?

– И турка с ними.

– Объявлена, так воюй! А я отставленный. А Забайкалья еще никто не достигал, никакой неприятель.

– Видишь, что теперь затеялось. А у тебя, Маркешка, овчины есть продажные?

Карп – изрядный плотник. Два года работал в Шилкинском заводе на верфи, строил барки. Потом отделывал пароход. Вместе с ним работали пятьдесят человек из соседних деревень. Прежде были все мужиками, но шесть лет как перечислены в казаки. На верфи за работу платили мукой, крупой и деньгами. А в своем хозяйстве от этой работы большой ущерб. Но приходится исполнять казенное дело. Раз казак – терпи.