…Пароходик оказался вдруг ближе, чем предполагали. Маленький и черный, прыгая на волнах, он старался, как бы присматриваясь, где ловчей пристать, подойти к борту. Адмирал появился на юте. С «Паллады» стали кричать, спрашивать, какие известия с театра военных действий. Отвечали в рупор, но ветром отнесло, никто ничего не понял.
– Шхуна пришла?
– Шхуна пришла и уходит.
Теперь ясно слышно, что кричит Сгибнев. Все вздохнули облегченно, – значит, и письма из России, и газеты должны быть, раз шхуна пришла.
– А где Невельской?
– Геннадий Иванович уходит на шхуне с губернатором.
– В Аян?
– Нет, в Петровское зимовье, за семьей… Есть пакет вашему превосходительству от губернатора.
Ветер подул с огромной силой, пароходик стало относить. Да, ветер такой, что «Аргунь» никак не подойдет, уносит ее, машина слабая, не выгребет. Пошла куда-то отстаиваться с письмами и пакетами.
Глава одиннадцатая. Прощание
Странно, однако ж, устроен человек: хочется на берег, а жаль покидать и фрегат! Но если б вы знали, что это за изящное, за благородное судно, что за люди на нем, так не удивились бы, что я скрепя сердце покидаю «Палладу»!
И. А. Гончаров
Гончаров быстро вышел от адмирала, сбежал по трапу и с силой захлопнул дверь своей каюты. Через несколько минут к нему прибежал адъютант адмирала.
– Я не желаю с вами разговаривать! Ступайте от меня! – закричал Гончаров, да так, что слышно было повсюду.
Через собственную неприятность Гончарову вдруг как-то стала ясна вся политика Путятина. В это время брошенная на произвол судьбы Камчатка, может быть, истекает кровью. И нашел же что сказать: «Как же вы покинете экспедицию в самое важное время? Ведь вы не увидите самое главное – как документ подписывается! У вас и книги не может без этого получиться!»
Тут взорвало Ивана Александровича. И дипломатический чиновник, дисциплинированный петербуржец, встал и вышел, не желая больше объясняться.
Весь тут Путятин, весь век наш бумажный. Глушим живое, уничтожаем человеческие чувства! Расчленяем являющиеся общие интересы народов, а документ зато подпишем! Нужен трактат, слов нет, кто же станет отрицать? Да противно, как это все понимается.
Гончаров знал за собой раздражительность, когда в мыслях создаешь себе картину, быть может куда более ужасную, чем есть на самом деле. Может быть, это свойство художника, да какое кому до этого дело! А в жизни приходилось себя сдерживать. Поэтому часто, очень часто Иван Александрович, зная свою вспыльчивость и куда она ведет и бесцельность ее, старался ввести себя в общее русло суждений, свойственных солидному обществу. А уж очень гневны, даже красны собственные мысли, до того, что в самом себе начинаешь чувствовать опасного противника спокойному направлению. Но иногда вдруг завеса как приоткроется и… взорвет всего!
«Я уж писать разучусь подле моего дипломатического адмирала!» – с обидой и горечью думал он, решая идти на все – на открытую ссору, протест, непослушание, – но уехать.
– Что с нашим Иваном Александровичем? – говорили между собой офицеры. – Как он раскричался!
Все удивились. За два года с ним ни разу такого не бывало! Кроток, добр, любезен, иногда рассеян, как будто расстроен, но не ответит никогда резко, всегда мягко, даже многим казалось, что личное есть в его Обломове в порядочной порции. И вдруг!.. А за два года голоса ни разу не повысил.
– Даже его допек адмирал!
– Да нет, господа, Муравьев приглашает к себе, дает должность якутского губернатора!
– А «наш», видно, не пускает!
– Напрасно, право! Не моряк, так и не удержишь против воли!
– Право, я и говорю: зачем же держать человека, если не хочет?
– Каков Муравьев! Взял шхуну, теперь берет Гончарова.
– А чем дело кончилось? – говорили после склянок в кают-компании за обедом.
– Отец Аввакум помирил их, и, кажется, они мирно разговаривают. Но к результату прийти не могут…
– Туда велено обед подать, – сказал капитан и добавил, потирая руки: – Иван-то Александрович наконец разнес адмирала, и тот сразу стал кроток.
…Муравьев прислал Гончарову письмо, что со штабом уходит в Аян и что есть место на шхуне, приглашает с собой и все будут очень рады видеть в своем обществе Ивана Александровича. За отбывающими на материк завтра придет шхуна, которая отправилась на Сахалин за углем. Это ли не внимание! Право, приятно получить такое письмо!
– Зачем далее мне здесь сидеть, я не понимаю? – говорил Гончаров в каюте адмирала. – Не путешествие в обществе Муравьева прельщает меня, ваше превосходительство…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу