Евгения Яхнина - Шарло Бантар

Лебезя перед гостями, мадам Дидье со страхом посматривала на своего строптивого помощника. Улучив минутку, она подтолкнула его локтем и зашептала:

— Пой, Кри-Кри, иначе… Помни, наша судьба в твоих руках… Я всегда желала тебе добра, Кри-Кри… Прошу тебя, пой!

Она готова была заплакать, но не её жалобный тон повлиял на мальчика. Кри-Кри прекрасно знал, что его пение могло теперь решить судьбу не только кафе, но и дяди Жозефа. Поэтому надо было петь.

— Сейчас спою, мадемуазель! — живо сказал он, обращаясь к капризной даме. — Только прошу заранее извинить меня за хриплый голос.

Он откашлялся, подражая профессиональным певцам, и, став у столика капризной дамы, лицом к двери, запел:

Он пел, а мысли его перескакивали с одного предмета на другой. Ему очень любопытно было знать, о чём шептались хозяйка с офицером; беспокоила его и капризная дама, которая сидела рядом с версальцем и была чем-то раздражена или недовольна.

Но больше всего Кри-Кри заинтересовали два посетителя, устроившиеся за столиком у самого окна, как раз в противоположной стороне от буфетной стойки, около которой стоял Кри-Кри. Одного из этих посетителей Кри-Кри немного знал: это был художник Андре, частый посетитель «Весёлого сверчка». Он набрасывал на куске картона портрет красивой девушки, а она, волнуясь, что-то ему рассказывала.

О чём она говорила, Кри-Кри не слышал. Но ещё раньше, подавая художнику бутылку содовой воды, он заметил, с какой жадностью она ела горячую колбасу, откусывая её крепкими, белыми зубами.

Петь ему сегодня было особенно тяжело. По настоянию хозяйки, Кри-Кри выбрал весёлую песню, которая требовала громкого и бурного исполнения, но мальчику было сейчас не до веселья.

Он рассчитывал пропустить несколько куплетов и поскорей закончить свой номер, но, как назло, капризная дама не спускала с него глаз и внимательно прислушивалась к словам песни…

Кри-Кри облегчённо вздохнул, допев последнюю строфу.

Однако размышлять было некогда. Публика прибывала и прибывала. Успеть бы только всех обслужить. Всё же Кри-Кри задерживался около столика художника каждый раз, когда проходил мимо, подавая вино и закуски на соседние столики. До него долетали отдельные слова, но он не мог понять, о чём Андре разговаривал с девушкой.

А между тем Жюли Фавар — это была она — взволнованно рассказывала художнику свою печальную историю:

— У мадемуазель Пелажи была собачка и два кота. Их надо было чистить и мыть каждый день. И гулять с ними. Вы не можете себе представить, какого труда стоило их уберечь в дни прусской осады Парижа! Того гляди, кто-нибудь поймает их на жаркое: ведь они у нас чудесно выкормлены! — со вздохом сожаления добавила девушка.

— Я хорошо знаю мадемуазель Пелажи, — сочувственно отозвался Андре. — Но почему она вам отказала?

— Это чистая случайность, мсье, — залившись румянцем, сказала Жюли. — Уезжая в Версаль, мадемуазель Пелажи оставила мне свою мебель и строго наказала её беречь…

— Ну и… — торопил Андре. Рассказ девушки явно его заинтересовал.

— Ну, я и берегла её как могла. Ни разу никуда не отлучалась. Но однажды с баррикады, которая прилегала к нашему дому, ко мне поднялся молодой федерат. Он потребовал, чтобы я покинула квартиру, так как версальские войска собираются обстреливать наш дом. Я отказалась. Он продолжал настаивать. Пока мы спорили, грянула пальба. Молодой коммунар подошёл к окну. В него начали стрелять с улицы и повредили трюмо. Когда мадемуазель Пелажи вернулась, она была неумолима и не позволила мне остаться у неё ни одного дня, хотя я и представила вот этот документ, подтверждающий, что я ни в чём не виновата.

Жюли вынула из-за корсажа удостоверение Виктора Лиможа и положила его перед художником.

Андре взглянул на подпись поэта и вскочил со стула. Заметно волнуясь, он обернулся к сидевшему за соседним столиком мужчине лет пятидесяти, одетому с подчёркнутой изысканностью.

— Мсье Бове, — обратился к нему художник, — вы спокойно распиваете вино и не подозреваете, что рядом с вами лежит настоящий клад! В руках такого коллекционера, как вы, этот документ — поистине бесценная находка! — И Андре протянул Бове удостоверение Жюли.