Джордж Генти - Лев Святого Марка

– Вот видишь! В том-то и дело! – сказал его собеседник. – У нас в Англии нечего опасаться человеку, у которого совесть чиста, а здесь никто не может поручиться за то, что завтра же он совершенно безвинно не очутится в тюрьме Святого Марка.

– Тише, тише, Франциск! – с беспокойством прервал его Маттео. – Поговорим лучше о чем-нибудь другом. Все, что ты говоришь, может быть, совершенно справедливо, но у нас благоразумнее не высказывать этого. Без сомнения, многое могло бы быть иначе у нас, но нельзя же иметь всего, а у нас есть многое, чем мы можем по справедливости гордиться.

– Да, вы вправе гордиться, – согласился с ним Гаммонд. – Вы владычествуете над морями, и все государства Европы стремятся стать вашими союзниками. Не будь я англичанином, я, конечно, желал бы быть венецианцем.

Оба юноши стояли у канала против дворца Святого Марка. На площади, позади них, волновалась шумная толпа. Тут рассуждали о последних новостях из Константинополя, говорили о событиях, происшедших в Генуе – ненавистной сопернице Венеции; обсуждали письмо, которое епископ Тревильский передал Совету по поручению Папы.

Месяц ярко сиял и отражался в водах лагун, по которым пробегало бесчисленное множество легких волн от сотен двигавшихся взад и вперед гондол. На ступенях набережной, находившейся очень близко к тому месту, где стояли оба приятеля, шла беспрерывная суматоха от причаливавших и отчаливавших гондол.

Франциск Гаммонд был сыном купца из Лондона, торговавшего заморскими товарами. Отец его уже много лет тому назад прекратил свои дела на родине и завел новое дело в Венеции, надеясь в скором времени добиться и богатства и власти в процветавшем торговом городе. Успех превзошел все его ожидания. В те времена часто можно было за бесценок приобрести различные весьма ценные предметы торговли, в особенности когда продавались товары с захваченных генуэзских кораблей или груз с кораблей морских разбойников. Случалось, конечно, Гаммонду терпеть и убытки, так как иногда венецианские корабли, в свою очередь, попадали в руки генуэзских или мавританских морских разбойников. Благодаря своей купеческой аккуратности и опытности мистер Гаммонд в скором времени добился видного положения в Венеции. В то время республика переживала эпоху быстрого роста. Если временами ее и тревожило вмешательство в итальянские дела Франции, Германии, Австрии и Венгрии, зато мирные торговые сношения с Германией, Англией и Францией доставляли ей несомненные выгоды. Из всех итальянских городов первенствующее место занимала Венеция. Ее местоположение у открытого моря давало ей возможность развить свой великолепный флот, с которым мог бы сравняться разве только флот генуэзский. Своему быстрому расцвету она не в меньшей степени была обязана также способностям и характеру своих граждан. Венецианцы были во многом сходны с римлянами. Постигавшие их удары судьбы не приводили их в отчаяние. Неудачи рождали в них только еще большую смелость, и после каждого поражения они становились даже как бы сильнее прежнего. От каких-либо народных смут или восстаний, игравших столь важную роль в истории различных соперничавших с нею итальянских государств, Венеция тоже была избавлена. Таким образом, все свои силы она могла всецело посвятить делам торговли. Всегда готовая стать на защиту слабого от притеснений сильного и оказать поддержку деньгами и войском тому государству, которому приходилось воевать с каким-либо честолюбивым соседом, Венеция попеременно становилась то на сторону Падуи против Вероны, то на сторону Вероны против Падуи; или же на сторону обеих вместе, когда им грозила опасность со стороны возраставшего в то время могущества миланцев. И почти из всех сражений Венеция выходила обогащенная и большей славой, и новыми владениями. Эта постоянная забота о чужих интересах повлекла, однако, к тому, что внутри страны возникли некоторые неурядицы. Бдительность, с которой Совет Десяти старался подавлять заговоры, породила ненавистную систему шпионства. Город был переполнен шпионами; всякое малейшее проявление какого-либо неудовольствия со стороны граждан подвергалось строгому наказанию. Убийства тогда бывали почти заурядным явлением, и если жертвой убийства оказывалось лицо маловлиятельное, то никто не придавал значения тому, что труп внезапно исчезнувшего человека выбрасывался волною лагун на берег. Такие преступления в большинстве случаев оставались безнаказанными, и если даже открывали убийцу, но у него оказывались власть имущие друзья, то самым тяжким наказанием для него, и то лишь в редких случаях, была только временная ссылка.