ВАЛЕРИЙ ШУМИЛОВ - ЖИВОЙ МЕЧ, или Этюд о Счастье. Жизнь и смерть гражданина Сен-Жюста Часть I и II

Фабр с охотой подтвердил: точно так, но Эбер вряд ли задумывается о таких последствиях, рассчитывая решить их по мере возникновения, для него главное – прийти к власти. Что же касается поддерживавших его иностранных банкиров (бельгийца Проли, голландца Кока, англичанина Бойда, пруссака Перрего), то все они, большей частью иностранные шпионы, работают на своих заграничных хозяев: Англию, Австрию, Пруссию. «Врагу рода человеческого» премьер-министру Англии Питту весьма кстати пришлась возникшая перед Республикой «проблема Эбера» – гибель революции через ее обращение к крайностям.

– Или к умеренности? – с насмешкой перепросил Сен-Жюст. – Все перечисленные банкиры, Фабр, также связаны и с твоим другом Дантоном. Например, Бертхольд Проли, австрийский подданный, не только агент Эбера, но и закадычный друг Дантона и Демулена и личный секретарь нашего коллеги Эро-Сешеля.

Фабр не согласился: Дантон никак не связан с «ультрареволюционерами» – для них он самый опасный противник, именно он провел 5 сентября, в день «мятежного окружения Конвента», декрет о введении платы беднякам-санкюлотам за каждое посещение секционного собрания. За фасадом вроде бы благодетельного для бедняков «закона о 40 су» скрывалось желание ограничить революционную силу секций, подпавших под влияние «ультра»: под предлогом невозможности ежедневной оплаты посещений секции должны были теперь собираться только два раза в неделю (ранее они собирались каждый вечер).

Эбертисты, впрочем, тут же обошли закон, создав при каждой секции народные общества, которые собирались каждый вечер фактически в том же секционном составе, что и раньше. Что же касается Проли, то, заметил с насмешливой улыбкой Фабр, тут гражданин Сен-Жюст правильно указал на главу «заговора»: этот «друг» Дантона пошел еще дальше – с помощью еще одного иностранного банкира Перейры, мелкого писателя Дюбюиссона и казначея Якобинского клуба Дефье немедленно объединил все народные общества в Центральный комитет, в котором начал играть роль «серого кардинала отца Жозефа» при «красном кардинале» – Эбере-Ришелье.

– Нет, – перебил Робеспьер, – сейчас нельзя трогать Эбера, равно как и Дантона, это означает затронуть и Коммуну и Конвент. Во всем виноваты иностранные заговорщики, золотом Питта смущающие лучших республиканцев… Вот их и следует разоблачить, – и он в упор взглянул на Фабра.

Бывший драматург снова пожал плечами. Кажется, он понял Робеспьера: направляемые врагом объединенные в Центральный комитет санкюлоты могли стать серьезной угрозой правительству, но Максимилиан во что бы то ни стало желал помешать намечавшемуся расколу между Коммуной и Конвентом и тем более внутри самого Конвента, среди самих монтаньяров, только-только одолевших жирондистов и «бешеных».

Сен-Жюст тоже пожимал плечами: новый виток политических интриг его нисколько не интересовал. Карно только что уехал в длительную командировку на Северный фронт на помощь Журдану, и руководство военной секции снова перешло к Антуану. Сен-Жюсту казалось, что его главная задача – помочь Робеспьеру возглавить правительство – выполнена, и осталось заняться второй главной задачей – отражением иностранной агрессии. Его неудержимо тянуло на фронт помериться силами с внешним врагом. Почему-то думалось, что с внутренним врагом, если таковой и обнаружится после жирондистов, Максимилиан справится и без его помощи. В конце концов, парламентские интриги были стихией Робеспьера уже около пяти лет, и Антуану казалось, что здесь Максимилиан бесспорно сильнее его.

Неподкупный начал действовать. Прежде всего, он установил наблюдение за указанными Фабром лицами. Именно с этого момента Робеспьер, а вслед за ним и Сен-Жюст начали заводить собственных секретных агентов, отчитывавшихся перед ними только лично. Средства для этого были: декрет Конвента от 2 августа выделил в распоряжение Комитета общественного спасения 50 миллионов ливров для тайных целей государственной безопасности: найма агентов, вознаграждения тайных услуг, для тайных же субсидий газетам, народным обществам, клубам, просто подкупа. Суммы никем не контролировались, но депутаты были уверены, что при Неподкупном Робеспьере можно быть спокойным за каждый потраченный ливр. И были совершенно правы – члены правительства (невероятный факт!), существуя на одно жалованье, ни разу не использовали бесконтрольные средства в личных целях.