ВАЛЕРИЙ ШУМИЛОВ - ЖИВОЙ МЕЧ, или Этюд о Счастье. Жизнь и смерть гражданина Сен-Жюста Часть I и II

– Почему? Став лидером, Дантон мог бы попытаться проводить свою политику…

– Ему бы не дали, – Робеспьер насторожился – впервые в голосе Антуана он услышал нотки ненависти, и это его удивило, – Сен-Жюст еще никогда не говорил так. – Время лавирования и соглашательств кончилось. Санкюлоты возьмут свое. Знаешь, что про «Мария кордельеров» говорят теперь сами кордельеры: «Этот человек убаюкивает нас фразами. Неужели он думает, что мы навсегда останемся глупцами?»

– Он умеет говорить с улицей, – не согласился Робеспьер. – А при нынешнем умеренном большинстве Комитета общественного спасения…

– А почему оно и дальше будет умеренным? Дантон рассчитывает на свое назначение? Что ж, расширим Комитет, но не за счет Дантона, а за счет «левых». За счет этих двух наших «бешеных» из Конвента – Колло д’Эрбуа и Билло-Варрена, – он, кстати, только что избран председателем Собрания («Лицедея и демагога, самих не верящих в то, что они провозглашают», – бросил Робеспьер). Они нам помогут обуздать «санкюлотские» страсти.

– И «санкюлоты возьмут свое», – задумчиво повторил Робеспьер. – У буржуазии?

– Буржуазия – лишь часть политического организма. Санкюлоты – другая часть. Самая большая его часть – крестьяне. Мы должны удовлетворить всех.

– Да! – глаза Робеспьера загорелись. – Я тоже так думаю. Но как это сделать, когда политический организм болен разделением воли из-за различных интересов распавшегося на отдельные фракции третьего сословия?

– Нужно встать над интересами всех фракций ради интересов большинства. Иначе революцию не спасти. К сожалению, примирение всех сословий не состоялось, а волю народа ты слышал сегодня в Конвенте…

– Это были всего лишь голоса санкюлотов…

– А если их устами говорит Общая воля народа?

– Почему ты так думаешь?

– Рассуди сам, Максимилиан. Какова наша конечная цель?

– Осуществить Конституцию в интересах народа.

– То есть привести в порядок политический организм на республиканской основе по принципу равных прав всех сословий (для этого принятую конституцию придется еще существенно подработать). Но кто нам будет мешать?

– Те, кому выгодна существующая анархия в управлении, в экономике, в правительстве. Наши враги – порочные люди и богачи.

– Назови это сословие своим именем – это буржуазия, единственное сословие, которое сумело нажиться на революции и хочет остановить ее движение, так как уже почти полностью удовлетворило свои желания.

Робеспьер задумчиво посмотрел на Сен-Жюста:

– Я пришел к такому же выводу: внутренние опасности проистекают от буржуазии, чтобы победить буржуазию [105], надо сплотить против нее весь остальной народ и, прежде всего, – Неподкупный скривился как от зубной боли, – бедняков-санкюлотов, которые пока получили от революции лишь моральное признание своих прав.

– И они нам помогут сокрушить недовольных, как сокрушили фельянов и жирондистов!

– Или они сокрушат нас сами. При помощи провокаторов и подкупленных писак, вроде Эбера или Леклерка («Или Демулена», – добавил про себя Сен-Жюст). Твои хваленые санкюлоты обрушиваются на нас в Конвенте, чтобы низвергнуть своих лучших друзей. Они видят лишь только то, что у них нет хлеба, и они верят любой клевете и лицемерию, которую враги каждый день обрушивают на нас.

– Они невежественны. Если бы народ был просвещен…

– Тогда революция давно бы закончилась и мы с тобой ушли бы в отставку. Просвещенный народ не ввели бы в заблуждение наемные писаки и наемные языки с улицы. Но когда же народ будет просвещен?

– Просвещение народа – главная задача будущей Республики.

– Будущей! А сейчас главное препятствие к его просвещению – нищета. Если у бедняков нет хлеба, а у богачей есть деньги, которых нет и у нас с тобой, интересы Республики никогда не совпадут с интересами голодных бедняков, которых богачи всегда будут натравлять на нас при помощи своего золота.

– И они правы – просвещением сыт не будешь. Единственный выход – принять программу санкюлотов и одновременно путем террора заставить богачей бояться подкупать народ. То есть нужна диктатура республиканского правительства («Единая воля», – прошептал Робеспьер). Заметь, что с возможной отсрочкой конституции в принципе согласились даже представители департаментов еще на празднике 10 августа.

– Отменить Конституцию? – глухо проговорил Робеспьер. – После того, как мы столько времени и сил вложили в то, чтобы она была принята? И кто же пойдет на такой шаг? Кто объявит об этом?