Радченков О.М.: "Тайна сенатора Карфагена"

Бойцы сшиблись, но безрезультатно: мечи выбили искры, полыхнувшие в ночи, и пляшущие кони развели противников в стороны.

Внезапно Авар сделал резкое движение свободной правой рукой, и в лицо Мисдесу полетел мельчайший песок, который почему-то необычно сильно обжег глаза. Хлынули слезы, и Мисдес начал беспрерывно моргать. Сознание слегка помутилось. Увернувшись от удара меча Авара, он затряс головой, пытаясь прийти в себя. Ничто не помогало: жжение не проходило, а текущие ручьем слезы мешали видеть противника.

Авар громко расхохотался и, не причинив карфагенянину вреда, круто развернул коня и исчез в ночи.

«Ушел…» – с горечью подумал Мисдес, скрипя зубами от бессилия.

Вскоре послышался топот лошадей, крики, и из темноты вылетело несколько всадников. В одном из них он узнал ливийца, помогавшего искать молодого сына вождя.

– Командир, стой спокойно! – крикнул ливиец, доставая небольшой бурдюк. – Промой быстрей глаза, иначе будет поздно!

Он проворно лил воду Мисдесу на руки, а пока тот тер лицо, беспрерывно говорил:

– Как мне сказал по дороге один из наших испанцев, это измельченные сушеные цветы, растущие высоко в горах, перемешанные с мельчайшим песком. Такую смесь применяют ваккеи для ослепления противника. Наверное, Авар держал несколько маленьких свертков в сапогах. Он ослепил охранника и зарезал его же собственным ножом. Второму метнул нож в горло. Так же убил и третьего. Надо признать, отчаянный парень этот ваккей!

Ливиец цокнул языком, восхищаясь молодым врагом.

После интенсивного промывания Мисдесу стало легче, но горечь оттого, что двадцатилетний мальчишка обвел его вокруг пальца, да к тому же убил трех его бойцов, не уходила.

А что скажет Ганнибал, когда узнает, что столь важный пленник сбежал и, скорее всего, примется подбивать другие племена напасть карфагенян, возвращающихся из похода?

Об этом Мисдесу не хотелось и думать …

Вышагивающие по равнине воины мерзли от пронизывающего северного ветра: осеннее солнце Испании светило очень ярко, но тепла не приносило. Всю ночь шел обильный дождь, закончившись под утро, он сделал равнину труднопроходимой. Каждый шаг давался с трудом – ноги солдат увязали в разбухшей от воды земле.

Мисдесу было неуютно здесь в это время года. Осень Испании и осень его родного Карфагена схожи лишь названиями – более ничем. Это непохожесть забавляла его, но еще сильнее огорчала.

В сознании Мисдеса осень – это великолепная теплая, солнечная погода, как на его любимой родине. В эту пору карфагеняне отдыхают от порядком надоевшего летнего зноя, и уже не прячутся от палящего солнца, а наслаждаются освежающим морским бризом. Осень позволяет им активней заниматься своими бесконечными делами, доказывая всем, что не напрасно финикийцев считают самыми предприимчивыми в мире.

Мисдес, с рождения создавший свое представление об осени – именно о карфагенской осени! – не мог серьезно воспринимать то, что творилось с погодой сейчас. Разве это осень? Холодно, зябко, промозгло – бр-р, настоящая зима!

Его старшие боевые товарищи, прибывшие сюда с легендарным Гамилькаром Баркой, семнадцать лет воевали в этой мрачной стране. Они не могли уже и вспомнить, какова она – карфагенская осень …

Воспоминания Мисдеса были еще свежи: не прошло и двух лет, как он покинул родину. Он с тоской вспоминал теплый климат Карфагена, ласковое солнце, согревающее своими лучами и дающее ощущение восторга от великолепного осеннего дня.

Вместе с воспоминаниями приходили и неизбежные мысли о семье – об отце, матери, брате, сестрах… и о молодой жене, любовь которой Мисдес так и не успел вкусить: сразу после свадьбы Совет отправил его в эту проклятую страну вместе с Ганнибалом.

Аришат, так звали его красавицу жену, до четырнадцати лет жила в доме своего отца, сенатора Адонибала.

Сейчас ей шестнадцать. Она уже два года живет в отчем доме Мисдеса, под бдительным присмотром Гамилькона – его отца, боэтарха ливийских колоний , а в прошлом боевого товарища Гамилькара Барки.

Из тех редких писем, что Мисдес получал с родины, будучи на зимовках в Новом Карфагене, – надо же когда-то отдыхать беспокойному Ганнибалу от бесконечных походов! – он узнавал, что Аришат стала еще прекраснее, и тосковал по ней, что не пристало настоящему воину. Мисдес скрывал от всех свои мысли, боясь стать объектом насмешек, а на людях презрительно относился к слабому полу, всем своим видом показывая: женщины нужны мужчинам только для удовлетворения похоти и продолжения рода.