Робин Янг - Крестовый поход

Размышления Калавуна прервала дочь Айша, спешившая по коридору. Увидев отца, она со слезами бросилась к нему. Он прижал ее к себе, потом отстранил, посмотрел в глаза. Выбившаяся из-под хиджаба прядка прилипла к мокрой щеке.

Поправляя дочке волосы, Калавун увидел на ее щеке алую ссадину.

— Что это, Айша? Скажи мне, что случилось?

— Отец, я потеряла… — проговорила она, заикаясь.

— Что?

— Мою обезьянку. Она убежала.

— Низам знает, что ты не в гареме?

Айша отвела взгляд.

Калавун тяжело вздохнул.

— Айша, ты не должна уходить без ее дозволения. Сколько раз я должен тебе это говорить? — Калавун завел дочку в пустую комнату и повернул ее к себе. По щекам Айши катились слезы. Он коснулся ссадины. — Что случилось?

— Барака, — всхлипнула она. — Он меня ударил!

Калавун стиснул зубы.

— Где это случилось?

— Там, — она махнула рукой, — недалеко от сломанной башни.

— Вы там гуляли вместе?

— Нет. — Айша отрицательно мотнула головой. — Наверное, он там встречался с Хадиром. И еще с одним атабеком. — Она смущенно пожала плечами. — Я думала, в башне никого нет, и пошла туда поиграть.

Калавун молчал. Он быстро прикинул, зачем Хадиру понадобилось встречаться с Баракой. Причем тайком. Ведь они редко разговаривали друг с другом. Тут же вспомнилась перепалка с прорицателем на прошлой неделе, после совета.

— Ты знаешь этого атабека?

— Да. На нем был желтый плащ. Я видела, как он разговаривал с тобой на свадьбе.

— Махмуд. — Калавун кивнул. — Пошли, я провожу тебя в гарем, ты повинишься перед Низам. — Айша хотела что-то сказать, но он ей не дал. — А потом я пошлю людей искать твоего Факира.

Айша опустила глаза.

— Спасибо, отец.

Посылать кого-то на поиски обезьянки не было нужды. Когда они пришли в дворцовый гарем, то обнаружили ее сидящей на постели Айши, к большому недовольству Низам.

Оставив дочку, Калавун направился обратно в главную часть дворца. Он терялся в догадках. Зачем Барака, Хадир и Махмуд встречались у разрушенной башни?

— Эмир Калавун.

Его окликнул Бейбарс, пересекавший двор в сопровождении двух воинов полка Бари. На мгновение у Калавуна мелькнула мысль, не рассказать ли все султану. Но пока говорить было не о чем.

— Мой повелитель султан, я искал тебя. Пришли донесения из Сицилии, надо обсудить.

Бейбарс кивнул.

— Мы можем сделать это сейчас. — Он сбросил перчатки из тонкой кожи. — Но вначале давай обсудим другое. Я хотел поговорить с тобой вчера, но случилось землетрясение. Хадир советует послать кого-нибудь дознаться у ассасинов, кто им тогда заплатил за убийство.

— Мой повелитель, — произнес Калавун, подавляя ярость, — ты считаешь, это разумно? Ведь поиски могут оказаться бесплодными.

— Хадир полагает, что для этой цели будет хорош Назир, — сказал Бейбарс, и Калавун по его тону понял, что он принял окончательное решение. — Я полагаю, ты сможешь обойтись без него.

— Твоя воля, мой повелитель, — ответил Калавун.

Бейбарс смотрел на него внимательно пару секунд.

— Я не стал бы этого делать, если бы не верил в необходимость. — Он резко замолк и отвел взгляд. — Гибель Омара так и осталась во мне глубокой раной. Я отомстил ассасинам, захватив их земли и крепости. Думал, что этого достаточно. — Его голубые глаза были такими же блеклыми и непреклонными, как небо в пустыне. — Но слова Хадира разбудили во мне затаенное до времени желание. Калавун, я хочу знать, кто это замыслил, кто виноват в смерти Омара. Скажи Назиру, чтобы он добыл для меня имена этих людей. — Бейбарс холодно улыбнулся. — А теперь давай обсудим донесения.

Они молча пошли рядом. В голове Калавуна метались мысли. Коварная гадина Хадир становится опасным, всюду сует свой нос. И самое главное, зачем ему понадобился Барака?

Вечером Калавун возвращался на Аль-Равду, остров на Ниле, где он жил и где стоял его полк. Долгое обсуждение с Бейбарсом деталей предстоящего похода его отвлекло, но теперь по пути на остров он снова вспомнил ссадину на щеке дочери и гнусную улыбочку Хадира.

Калавун пересек мост и пришпорил коня вдоль обсаженной деревьями дорожки. Она вела к дворцу, темная громада которого вздымалась к пурпурному небу. Стражники у ворот отсалютовали эмиру. Калавун въехал во двор, спешился. Подбежавший конюх повел коня в стойло.

Из внутреннего двора доносился звон оружия. Здесь упражнялись мальчики от девяти до шестнадцати лет. Сражались двое, остальные стояли кругом. Все в коротких шерстяных туниках и кожаных безрукавках. На головах аккуратные круглые тюрбаны, тафифы. Большинство мальчиков были тюрками. Рядом со сражающимися стоял их наставник Назир, высокий, стройный, в синем шелковом плаще полка Мансурийя. Повязка на руке обозначала его чин. С этими недавними невольниками он занимался уже два года. С молодыми было легче, чем со сломленными зрелыми мужчинами, которых взяли на поле битвы. Дети все легко воспринимали, быстро привыкали к строгому военному уставу, проще переходили в ислам.