Перл Бак - Императрица

Цыси вновь потерпела поражение и поняла это. Все были против нее, от императора до последнего евнуха. Что же ей оставалось делать? Она молча передала ребенка кормилице, глубоко поклонилась своему господину, а затем покинула его покои, уведя за собой своих фрейлин.

Спустя пять дней двор отбыл по северо-западной дороге в сторону Монголии. Городские ворота снова закрылись, чтобы не допустить врага, а тяжело груженный кортеж паланкинов и повозок начал путешествие длиной в сто миль. Императора сопровождали тысяча человек. Открывали процессию знаменосцы с разноцветными полотнищами, следом гарцевала на конях императорская гвардия, ведомая своим начальником Жун Лу. В тяжелом желтом паланкине, сиявшем золотым каркасом, несли скрытого за занавесками Сына неба. Первая повозка, запряженная мулами, принадлежала императрице Восточного дворца, а вторая — наследнику, который путешествовал вместе с нянями. Экипаж Цыси катился последним, и в этот день она не позволила сопровождать себя никому. Ей хотелось только плакать и плакать, чтобы излить все, что накопилось на сердце. Сколько же она потеряла! Императрица сохранила силу духа, но в этот час и мужество не приносило победы, что же теперь будет? Когда она снова увидит столицу? Неужели это конец?..

Кто же мог ей ответить? Не мог даже принц Гун, а именно от него теперь зависела судьба страны. Он остался, хотя и не в самой столице. Случись худшее, врага следовало встретить за ее воротами и сохранить город. Поэтому принц ждал в своем летнем дворце, расположенном неподалеку от Юаньминъюа-ня.

— Добейся всего, чего сможешь, — прошептал ему утром Сын неба, с трудом забираясь в паланкин. Высочайший был болен и изможден, и главный евнух принес его на руках, как ребенка.

— Верьте мне, господин, — успокоил брата принц Гун.

Однако Цыси не могла плакать бесконечно — даже сейчас.

Наступил миг, когда ее слезы иссякли и она почувствовала, что ей следует примириться со своей нынешней участью. Часы тянулись медленно. Дорога была вымощена камнями, и повозка, не имевшая пружин, раскачивалась из стороны в сторону, так что, даже сидя на атласных подушках, императрица испытывала неудобство. В полдень обоз остановился на привал, приготовленный заранее посланными курьерами.

Цыси была еще так молода! Выйдя из повозки и увидев вокруг свежие зеленые поля, высокую пшеницу и плодоносящие деревья, она, несмотря на переживания, не смогла сдержать сердечной радости. Жизнь не остановилась, кричал ее ребенок и требовал мать, и она протянула к нему руки. Пока рядом с ней сын, не все было потеряно. Ее ждал Северный дворец в Жэхэ, который она еще никогда не видела. На сердце у нее стало легко, ум обрел прежнюю живость, и молодая женщина отдалась предвкушению новых впечатлений.

Взгляд Цыси случайно упал на Мэй, которая стояла рядом. Обе улыбнулись, и фрейлина решилась завязать приятный разговор.

— Почтенная, я слышала, будто Северный дворец самый красивый из всех, что есть у императора.

— Я тоже это слышала, — поддержала разговор императрица. — Давайте же насладимся им, если уж нам приходится туда ехать.

Собравшись взойти в повозку, чтобы продолжить путешествие, Цыси, как будто почувствовав укол в сердце, оглянулась на город. Там, где небо сходилось с землей, она увидела темнеющую завесу дыма.

В тревоге императрица закричала:

— Уж не горит ли это наш город?!

Всем хорошо были видны черные облака, поднимавшиеся вверх на фоне густо-синего летнего неба. Несомненно, это был пожар.

— Быстрее, быстрее, — испуганно закричал император из своего паланкина, и все поспешили взобраться в повозки. Процессия торопливо двинулась дальше.

Ночью двор сделал новый привал на заранее подготовленном месте. Уединившись в своей палатке, Цыси не могла думать об отдыхе. Снова и снова она посылала Ли Ляньиня узнать, не было ли известий о любимом городе. Наконец, ближе к полуночи, прибежал курьер. Бдительный евнух схватил его за шиворот и притащил к своей госпоже. Цыси по-прежнему ждала. Она запретила служанкам готовить ее ко сну, а сами усталые женщины заснули прямо на ковре, постеленном в палатке на голую землю. Увидев евнуха и испуганного курьера, императрица приложила палец к губам, требуя тишины.

— Почтенная, — прошипел Ли Ляньинь, — я привел этого парня сюда, потому что Сын неба уже спит. Главный евнух сказал мне, что приготовил двойную дозу опиума.

Взгляд огромных глаз императрицы остановился на перепуганном вестнике.