Перл Бак - Императрица

Глаза Ехоналы горели и казались темнее, чем обычно. Лицо то бледнело, то заливалось румянцем, а руки, лежавшие на коленях, сжимались в кулаки.

— И мы ничего не сделали?! — возмущалась она.

— Что мы могли сделать? — возражал принц Гун. — Мы не такие хорошие мореходы, как англичане. Их маленькая бесплодная земля окружена морями, и либо они будут пиратствовать, либо умрут.

Он рассказал Ехонале, что англичане постоянно воевали и во всех войнах выходили победителями.

— Почему? — поинтересовалась она.

— Потому что война для них — образ жизни, — ответил принц Гун. — Англичане не перестают нам докучать. В царствование сына могущественного Цяньлуна из Англии прибыл посланник по имени Амхерст. Этого человека вызвали в Зал аудиенций к обычному утреннему докладу. Но он отказался прийти, сославшись на то, что его парадные одежды еще в дороге, и, кроме того, на нездоровье. Правивший тогда Сын неба послал к английскому посланнику своих собственных врачей, которые сообщили, что Амхерст вовсе не болен. Сын неба рассердился и приказал англичанину отправляться домой. Самая прекрасная, знайте, что белые люди упрямы. Они не хотят становиться на колени перед нашими правителями. Они заявляют, что не встают на колени ни перед кем, кроме победивших врагов. А еще — женщин.

— Женщин? — переспросила Ехонала.

Ее развеселила представившаяся ей картина — белый мужчина стоит на коленях перед женщиной. Она прикрыла улыбку рукавом, хотя и не смогла удержать смешок. Принц Гун повернул голову, поймал ее озорной взгляд и сам начал беззвучно смеяться. Засмеялся и главный евнух, а затем, пряча лица за широкими шелковыми рукавами, в смехе зашлись и фрейлины.

— И до сих пор белые люди отказываются вставать на колени перед Сыном неба? — спросила Ехонала, перестав смеяться.

— До сих пор, — ответил принц.

Ехонала ненадолго замолчала. «Когда будет править мой сын, — подумала она, — белые люди непременно станут перед ним на колени. А если они откажутся, я прикажу их обезглавить».

— А теперь? — спросила она. — Мы все еще беспомощны?

— Нам следует сопротивляться, — сказал принц Гун, — хотя у нас нет современного оружия и мы не можем сражаться с ними. Надо действовать по-другому — проволочками и помехами. Мы не должны позволять иностранцам хозяйничать у нас в стране. Теперь, когда появились еще и американцы — последователи англичан, которые тоже настаивают на подписании выгодных для них договоров, мы вынуждены заключить мир с другими западными державами. Мы просили их правительства не оказывать поддержки американским торговцам опиумом, и они дали согласие.

— К чему все это приведет? — спросила Ехонала.

— Кто знает, — ответил принц Гун.

Наставник тяжело вздохнул, и по его лицу пробежала тень. На красивом лице появилась озабоченность и грусть, а поверх тонкого рта и между темными бровями пролегли глубокие складки.

Он встал и поклонился.

— На сегодня, думаю, достаточно. Я обрисовал вам, самая прекрасная, некоторую историческую канву. В дальнейшем, если пожелаете, я более подробно расскажу об этих событиях.

— Спасибо, буду вам очень благодарна, — сказала Ехонала.

Она встала и поклонилась.

Так окончился этот день, а ночью Ехонала не могла уснуть. Какова будет ее судьба? Ее сын должен возродить империю и прогнать иностранцев за море.

Ехонала больше не чувствовала себя во дворце пленницей. На ней сошлись народные надежды. Что она ела, хорошо ли спала, ощущала томление или боль, цвет ее лица, смех, ее упрямство и капризы — все вдруг стало важным. В ореоле этих волнений и забот прошли зимние месяцы. День за днем на безоблачном небе светило солнце, и его лучи оживляли город. Страна жила надеждой, народ воспрял духом, да и дела шли хорошо. Длинноволосые мятежники-южане осели в городе Нанкине; на север доходили слухи, что их предводитель обзавелся гаремом, безудержно наслаждается вином и изысканной пищей. Но Ехоналу это не слишком успокаивало — настоящим врагом она считала не бунтовщика-китайца, а белого человека.

Хотя почему? Пусть они возвращаются к себе домой, тогда не придется враждовать и с ними. «Надо жить в своем мире, своими традициями», — думала Ехонала.

В эти дни у нее в душе царил покой, никогда прежде она не чувствовала себя такой здоровой и цветущей. Было ли это влиянием тех травяных настоев, которые она пила, или же материнство давало ей жизненную энергию — она не знала. Но что особенно странно — она больше не испытывала ненависти к Сыну неба. Конечно, она не полюбила его, но она жалела этого слабого человека, укутанного в золотые императорские халаты. Ночью Ехонала убаюкивала его на своих руках, а днем неизменно выказывала ему огромное уважение. Разве не был он отцом ее сына?.. А был ли он отцом ее сына? Коварный вопрос таился в ее сердце. Весь мир должен знать, что отец ее сына — император. Но тайно в ней трепетало воспоминание о Жун Лу и о том дне, когда они встретились у нее в спальне.