Перл Бак - Императрица

Подумав, она спросила:

— Есть ли во дворце кто-нибудь, кто смог бы убедить ее?

— Почтенная супруга — ее кузина, — сообщил главный евнух.

Вдовствующая императрица возразила:

— Не принято, чтобы супруга зазывала наложницу в постель своего господина.

— Не принято и не подобает, почтенная, — согласился главный евнух.

Старая женщина долго молчала. Он даже подумал, что ее одолел сон. Но нет, она подняла морщинистые веки и сказала:

— Хорошо, пусть Ехонала пойдет во дворец к супруге.

— А если она не захочет, почтенная? — спросил главный евнух.

— Как это — не захочет? — удивилась вдовствующая императрица.

— Она отказалась идти к самому Сыну неба, — напомнил Ань Дэхай.

Вдовствующая мать императора застонала:

— Говорю тебе, я в первый раз вижу такую неистовую женщину. Ну что ж, зато супруга мила. Скажи ей, что Ехонала больна и ее нужно проведать.

— Да, почтенная, — обрадовался главный евнух, который хотел получить именно такие указания. Он поднялся: — Спите спокойно, почтенная.

— Уходи, — ответила вдовствующая императрица. — Я слишком стара, чтобы волноваться из-за любовных дел.

Она заснула, а он тихо вышел и сразу отправился во дворец супруги. Сакота сидела и вышивала тигриные мордочки на туфельках своего будущего ребенка.

Главный евнух вошел и воскликнул:

— Разве у императорской супруги мало женщин, чтобы заниматься вышиванием?

— Совсем нет, — ответила Сакота, — но тогда мне самой будет нечего делать. Я не так умна, как моя кузина Ехонала. Я не хочу читать книги или заниматься живописью.

Жестом маленькой руки она предложила все еще стоявшему перед ней Ань Дэхаю сесть. На среднем пальце у нее был надет наперсток, а чуть пониже — золотое кольцо.

— Именно из-за вашей кузины, госпожа, я вынужден предстать перед вами, — продолжал он. — И по приказанию вдовствующей матери императора.

Она подняла свои красивые глаза:

— О?

Главный евнух прокашлялся.

— Ваша кузина доставляет нам много беспокойства.

— В самом деле? — спросила Сакота.

— Она не желает подчиняться призыву императора. Маленькая головка Сакоты склонилась над вышивкой, ее щеки залились румянцем.

— Но я слышала… Моя служанка говорила…

— Ехонала завоевала милость императора, — согласился он. — Но она не хочет к нему возвращаться.

Румянец на щеках Сакоты стал еще ярче.

— А какое это имеет отношение ко мне?

— Может быть, вам удастся вразумить ее, — ответил он.

Медленно и старательно вышивая желтый глаз тигра, Сакота обдумывала предложение.

— А уместно ли обращаться ко мне с такой просьбой? — наконец спросила она.

Главный евнух ответил прямо:

— И в самом деле, госпожа, неуместно. Но мы все должны помнить, что Сын неба — не простой человек. Никто не вправе ему отказывать.

— Она так ему нравится! — прошептала Сакота.

— Разве можно ее винить? — сказал он в ответ.

Маленькая женщина вздохнула, собрала свое рукоделие, положила на инкрустированный столик. Затем сложила руки на груди, вздохнула еще раз и промолвила нежным голосом:

— Мы с ней сестры, — если я ей нужна, то я пойду.

— Спасибо, госпожа, — обрадовался главный евнух. — Я сам провожу вас и подожду вашего возвращения.

Вот так и случилось, что в тот же день новая фаворитка императора, лежавшая на своей кровати с сухими глазами, в которых рыдало отчаяние, увидела стоявшую в дверях кузину. Ехонала еще острее почувствовала, как ненавидит эту жизнь, и сожалела, что выбрала величие. Теперь она знала его цену.

— Сакота! — заплакала Ехонала и протянула к ней руки.

Растаяв от такого приветствия, Сакота сразу подбежала к ней. Обнявшись, молодые женщины залились слезами. Ни одна не решалась говорить о том, что знали обе, — ведь Сакоте эти воспоминания были столь же отвратительны, как и Ехонале.

— О, дорогая сестра, — плакала Сакота. — Три ночи!.. У меня была лишь одна.

— Я не вернусь к нему, — прошептала Ехонала.

Она так судорожно обняла кузину за плечи, что та едва могла дышать. Сакота опустилась на кровать.

— О, сестра, ты должна!.. — воскликнула она. — Иначе, дорогая, подумай, что они с тобой сделают. Теперь мы уже не принадлежим самим себе. Тогда Ехонала, опять же шепотом, чтобы не подслушали евнухи, открыла кузине свое сердце.

— Сакота, мне еще хуже, чем тебе. Ты ведь не любишь другого мужчину! Я же, увы, знаю, что люблю. В этом-то все несчастье! Если бы я не любила, мне было бы все равно. Что такое женское тело? Это лишь вещь, которую либо придерживают для себя, либо отдают. Когда не любишь, им не гордишься. Оно бесценно только когда сама любишь — и тебя тоже любят.