Юрий Вебер - Когда приходит ответ

— Я решил все же ознакомиться с вашим сочинением. Труд, завещанный… — начал он в своей обычной иронической манере, когда речь шла о каких-нибудь новшествах. — Должен сказать, что мне стоило немалых усилий понять некоторые ваши идеи и принципы. Уж очень вы скупы на объяснения, одни отрывочные формулировки. И эти ваши бесконечные схемы. А потом — язык. Как все это изложено! Неужели вы считаете, что инженеру безразлично, каким языком он изъясняется? Ну да что там, печать нынешнего поколения. «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…»

Мартьянов выразительно взглянул на стенные часы, висевшие над столом главного инженера. Выслушивать праздные нравоучения у него не очень-то есть время.

— Ну, вот что… — прервал самого себя главный инженер. — По существу я должен сказать… — Вдруг его голос изменился. — Вы правы, молодой человек, стучитесь, ломитесь в закрытые двери! Именно в закрытые, а в открытые каждый войдет. Вашу попытку я считаю нужным поддержать. Да-с, поддержать. И не смотрите на меня, будто вы только что явились на свет божий!

«А он ничего, старикан-то!» — подумал Мартьянов, с легкостью забывая все те словечки, которыми награждал еще совсем недавно этого самого старикана. Но тут же мстительно вспомнил:

— А как же выговор?

— Выговор при вас останется, — жестко усмехнулся главный инженер. — Чтобы вы знали разницу между служебными обязанностями и личным увлечением. Скажу вам прямо. Грамотный инженер не имеет права тратить чуть ли не полгода на разбор нескольких чужих предложений. За такую проволочку вас там давно бы попросили… выйти вон (недвусмысленный жест куда-то в сторону). Но не будем отвлекаться.

И «главный» толково и ясно изложил Мартьянову свою точку зрения на его проект. Подход практичный, с учетом реальных условий. Мартьянов довольно удачно использовал то, что уже проверено за границей. Некоторые собственные построения чересчур бьют на эффект, кое-где имеются узлы сомнительные. Но, в общем, если как следует почистить, развить…

— А что сомнительного? — ревниво вскинулся Мартьянов, схватившись за один из своих карандашей, и навалился на стол над проектом, уже готовый немедленно вступить на его защиту…

В этот вечер он так и не попал в парк. И впервые за долгое время никак не мог в ту ночь уснуть.

Имейте в виду, я дежурю первым, — всерьез беспокоился Мартьянов.

Конечно, конечно, — отвечал главный инженер, не скрывая снисходительной улыбки. — Вы же автор!

Монтаж щита подходил к концу. Тот самый щит управления, «по системе инж. Мартьянова», проект которого зародился там, за гардеробом, почти как незаконное дитя и вызвал столько переживаний.

Пришлось еще немало над ним повозиться. Изменять, дополнять, пробовать и опять изменять, пока главный инженер не счел наконец возможным произнести одобрение в виде:

«Пожалуй, приемлемо», а сам начальник Центрэнерго санкционировал кратко, но решительно: «Добре, валяй!»

И еще прошло несколько месяцев, тех мучительных месяцев, когда детали щита изготовлялись в разных мастерских, когда Мартьянов сидел там у всех на шее, надоев до крайности своими пожеланиями и придирками, когда началось затем монтирование деталей щита на дежурном пункте и когда Мартьянов опять старался во все вмешиваться, все хотел указать сам, все сделать по-своему, и монтажники бегали к начальнику: «Уберите вы этого окаянного!»

Как ни тщательно, казалось, был продуман проект, а все равно на ходу, в живом сплетении проводов и аппаратуры приходилось непрестанно поправлять, переиначивать. С отверткой, с паяльником в руках поправлять и поправлять.

Щит должен быть центральным органом управления. Щит отражает всю картину энергосистемы — непрерывно, в каждый момент. Щит все время подсказывает: что делать. А главное действие на щите, как сложный электрический спектакль, разыгрывается опять-таки с помощью все тех же маленьких чувствительных лапок. Реле!

Еще и еще раз Мартьянов убеждался, как важно уметь ими распоряжаться, выкладывая из них своеобразную мозаику, чтобы все это на щите могло верно, бесперебойно работать: приборы, сигнализация, ключи и кнопки команд. И всякий раз, как что-нибудь не ладилось и Мартьянов чувствовал, что он запутывается в сети капризных устройств, невольно возникала мысль: а что бы предпринял здесь тот харьковский инженер С. М. Баскин, знаток телемеханики, его несостоявшийся учитель? Вероятно, он смог бы сейчас посоветовать. Но тот молчал, до сих пор не ответив на письмо. Может быть, где-нибудь в отъезде, или болен, или… Отчего еще человек может не ответить на письмо? На письмо, в которое было вложено столько горячего интереса и тяготения одного ума к другому.