Николай Черкашин - Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

Через некоторое время гидроакустики „Костромы“ уловили какие-то неясные шумы. Капитан 2-го ранга Локоть (командир „Костромы“) начал осуществлять маневр, чтобы дать возможность акустикам более точно определить источник шума. Следствием явилась потеря контакта АПЛ США с нашим атомоходом. „Батон Руж“ стала всплывать на перископную глубину и снова вошла в акустическую тень. На „Костроме“ в итоге так и не смогли обнаружить подозрительную цель. Было принято решение о всплытии. В 20 часов 16 минут московского времени лодки столкнулись.

Контр-адмирал Валерий Алексин категорически отверг версию, что Игорь Локоть-де умышленно толкнул „Батон Руж“, дабы проучить нарушителя.

— Аналогичных обвинений не могу выдвинуть и против командира американской лодки, — заявил тогда Алексин. — Как бывший подводник, смею утверждать, что подобные корабли идут на умышленное столкновение только в кино и приключенческих романах. Ведь каждый член экипажа знает, чем чреваты подводные „абордажные“ атаки — гибелью. Только сумасшедший командир может бросить свой атомоход на чужой. А таких ни мы, ни американцы на постах управления не держим. Столкновение 11 февраля 1992 года не было преднамеренным. Хотя американский командир безусловно совершил целую серию нарушений, которые и привели к аварии. В чем же они состояли? Во-первых, „Батон Руж“ зашла в территориальные воды России…

Второе грубое нарушение командира „Батон Руж“ в том, что он направил корабль в зону полигона боевой подготовки Северного флота. Координаты таких зон доводятся до сведения всех государств. Несомненно, их знал и американский командир. Морская практика и, если угодно, этика запрещают заход без уведомления в такие зоны из-за чрезвычайно высокой степени риска. И наконец, находясь в этой зоне и потеряв контакт с „Сиеррой“, командир субмарины США во избежание столкновения обязан был стать на „стоп“, а не совершать лихорадочные маневры.

Замечу, что именно на этом полигоне и лежит сейчас протараненный „Курск“.

— Как вы думаете, признает ли виновная сторона факт столкновения своей субмарины с „Курском“?

— Думаю, что нет. После того как внимание всего мира было приковано к агонии русской подлодки, сознаваться в своей пусть и непреднамеренной вине — это очень смелый шаг. Проще отказаться, как открестились в свое время от К-129.

Хотя поведение американской стороны весьма настораживает. Например, внеплановый 25-минутный разговор Клинтона с Путиным по телефону. Вряд ли американский президент все 25 минут выражал сочувствие президенту России. Зачем-то вдруг 17 августа, на пятый день катастрофы прилетел в Москву инкогнито — на частном самолете — директор ЦРУ Джордж Тенет. Зачем? Согласовывать версию подводного инцидента? Не исключаю… А бегающие глаза и совершенно растерянный вид министра обороны США Уильяма Коэна, выступавшего с заявлением по телевидению? Обратили внимание на его фразу: „Это трагедия не только российских подводников, но и всех профессионалов мира?“

Темна вода в облацех, а в морских глубинах и того пуще.

Оговорюсь, что пока лодка не поднята, пока досконально не изучен характер пробоины, не поднят вахтенный и аппаратные журналы, пока не проведена трассологическая экспертиза и все прочие следственные действия, делать однозначные выводы даже при очевидных совпадениях — нельзя. Как поучал Мюллер Штирлица, „полная ясность это форма тумана“. При той информации, которой мы располагаем ко времени нашей беседы, мы вправе выстроить именно такую логическую цепь. Не исключаю и других версий, в том числе и внутреннего взрыва.

Вихрь мнений, оценок, советов, предположений…

Главный редактор морского журнала, издаваемого наиболее авторитетным в мире военным издательством „Джейн“ Ричард Шарп: „Если бы российские подводники не заглушили реактор, то смогли бы попытаться поддерживать аварийное жизнеобеспечение хвостовых отсеков“.

„Это было тяжелое решение, однако российские моряки уже не думали о себе, а думали о всех нас“, — заявил другой британский эксперт. — Они пошли на подвиг, ясно понимая, что тем самым отрезают себе дорогу к спасению».

Мир уже привык к жертвенности российских моряков, всем памятен старший матрос Сергей Преминин, заглушивший ядерный реактор ценой жизни, или лейтенант Борис Корчилов, принявший со своей аварийной партией смертельную дозу радиации в реакторном отсеке К-19. Спасибо, конечно, уважаемым экспертам за столь лестное мнение о наших моряках. Но даже если бы у членов экипажа «Курска» была возможность следовать этим рекомендациям, они не стали бы запускать ядерные реакторы в полузатопленной субмарине, да и запустить их на обесточенном корабле невозможно — обе аккумуляторные ямы были затоплены во втором отсеке в первые же минуты катастрофы.