Валерий Шумилов - Живой меч или Этюд о Счастье Жизнь и смерть гражданина Сен-Жюста

Казалось, сам материал для построения счастливого добродетельного общества был безнадежно испорчен. Надеяться на появление нового человека в таких условиях было безумием. Террор свел на нет усилия пяти лет революции.

И за это Царство Террора несли ответственность те, кто хотел установить на земле Царство Справедливости.

И все-таки слабая надежда оставалась. Единоличная диктатура могла бы отменить массовый террор и попытаться удержать революцию от отката.

Парадокс заключался в том, что для установления такой диктатуры требовалось усилить террор, чтобы уничтожить последних врагов Робеспьера в органах власти. Так появился страшный закон 22 прериаля, отменивший правосудие как таковое. Который не сработал, так как в оппозицию к робеспьеристам перешло в этот момент почти все революционное правительство [16].

Легальные способы борьбы были исчерпаны. Оставалось прибегнуть к уже не раз проверенному способу – восстанию. Робеспьер, глава правительства, которому требовалось уничтожить собственное правительство для того, чтобы идти дальше, колебался: становилось все яснее, что робеспьеристы не имеют больше поддержки ни в Конвенте, ни в народе.

Но попытку изменить силу вещей, пусть даже и безнадежную, следовало предпринять.

Этот месяц явился для него периодом горестного прозрения. Потому что пришла пора платить по счетам.

Истекал срок договора на новое Царство Божие на Земле, как бы незримо заключенного между Верховным существом и вторым якобинским «триумвиратом», и уже бледный Ангел Смерти стучался в дверь этого недостроенного здания, и приходилось уходить, понимая, что здание никогда не будет достроено и что все труды пошли прахом…

И, чувствуя легкое прикосновение крыла посланного свыше бездушного Ангела, тот, которого безосновательно олицетворяли с этим Ангелом цепенеющие при его появлении в Конвенте в своем слепом страхе правящие буржуа, не ангел – человек, состоящий из плоти и крови, сам цепенел и замирал на своем месте в Бюро общего надзора полиции Комитета общественного спасения или в своих полуобставленных комнатах на улице Комартен.

В то же самое время рука этого уставшего человека, которого уже нельзя было олицетворять с Ангелом Смерти Революции, по-прежнему подписывала «вкруговую» вместе с другими членами Комитета очередной лист с именами заключенных одной из двенадцати революционных парижских тюрем, направляемых в трибунал… Направляемых на гильотину… Двадцать пять человек… сорок восемь человек… Сорок пять…

А потом в один из первых дней термидора, когда Сен-Жюст все еще находился в этом странном оцепенении без мыслей и без чувств, Огюстен Лежен, его первый помощник в Бюро общего надзора полиции, протягивая ему очередной проскрипционный список с сорока девятью именами для подписи, другой рукой подал Антуану их собственный «красный» список, который все время пополнялся новыми именами людей, участвовавших в заговоре. А затем развел руки ладонями вверх и покачал ими, изображая весы.

– Чаша весов колеблется. Ты должен что-то предпринять… гражданин…

Сен-Жюст поднял на него глаза. Его взгляд остановился на руке помощника с растопыренными пальцами. На безымянном блестело известное «кольцо Марата» – из красной меди со штампованной серебряной пластинкой с изображением всех трех мучеников свободы.

– Почему трех? – произнес задумчиво Сен-Жюст, словно забыв о вопросе Лежена. – Их должно быть больше. Впрочем, их скоро и будет больше.

– Будет, – с нервной усмешкой сказал Лежен, видя, что триумвир не хочет продолжать тему заговора . – Будет, если сейчас ничего не предпринять.

Сен-Жюст молчал.

– Эти списки неравноценны, – не сдаваясь, вновь заговорил Лежен. – Списки необходимо поменять местами. Еще есть время. Самоустраниться от всего, как это сделал Максимилиан, – значит погубить Республику!

– Мы ничего не будем предпринимать без Максимилиана, – совершенно отрешенно заговорил Сен-Жюст. – Он вернется к работе, когда осмыслит сложившуюся силу вещей. Уже скоро.

Он ожидал, что после этих слов его помощник наконец уйдет. Но Лежен, руководитель администрации Бюро общего надзора полиции, созданной Сен-Жюстом в качестве «щита» Робеспьера, давно уже верил в Сен-Жюста больше, чем в Робеспьера. Но выразить это он постарался очень осторожно:

– Если враги Робеспьера – враги Республики, необходимо предпринять против них меры даже против желания самого… э-э… Неподкупного.