Виктор Суворов - Освободитель

Что же позволяет себе личная кухарка или уборщица спальни — они-то к персоне товарища Паршикова куда ближе стоят, чем Миша, и не один год? А если товарищ Паршиков вдруг станет генерал-полковником, и не заместителем, а командующим округом? Что тогда Миша позволит себе? От этого начинала кружиться голова. Я забылся коротким жутким сном, и свиная рожа Миши преследовала меня в бесконечных кошмарных коридорах ничем не ограниченной и никем не контролируемой абсолютной власти.

Каждый командир от взвода и выше должен искать способ, как отличиться, как продемонстрировать себя начальству. Иначе затопчут более молодые и резвые.

Наш командир дивизии на всякие выдумки был горазд, оттого, видать, и дошел до генерал-майора и, очевидно, дальше пойдет.

В военном искусстве он был нулем абсолютным, но это, как известно, в Советской Армии никакой роли не играет и на военную карьеру ни малейшего влияния не оказывает. Был бы организаторский талант да смекалка! Вот комдив и смекнул, что дальнейшую карьеру надо строить не подметанием плацев, не выравниванием кроватей в казармах, а чем-то более новым.

Замысел его был столь же прост, как и оригинален: пригласить командующего Киевским военным округом генерала армии Якубовского на встречу с офицерами дивизии: посмотрите, мол, дорогой товарищ командующий, на нашу дивизию. Все вокруг боевой подготовкой и всякой прочей херней, извините за выражение, занимаются, а наша дивизия нет! Наша дивизия спать не может и есть тоже, а желает только с командующим повидаться да послушать, как он землю родную от врагов защищал, за что ордена-медали получал. И вообще, полюбуйтесь, как мы вас любим, что даже никаких других авторитетов не признаем. Вот какая у нас дивизия и какой славный у нее командир.

Шло секретное совещание руководящего состава округа. Обсуждали вопрос мобилизационной готовности. Стены большого зала завешаны картами, графиками, диаграммами. Обсуждение велось серьезно, по-деловому. Высказывались дельные соображения о том, как поднять боеготовность и выучку войск.

Регламент жесткий: по три минуты командирам и начальникам штабов дивизий, по пять минут командующим армиями, их заместителям и начальникам штабов, по десять минут командующему округом, его заместителям и начальнику штаба округа. Выступать должны все без исключения, но только с конкретной критикой и конкретными предложениями.

Когда очередь дошла до нашего комдива, он встал и, не заглядывая в записи, начал:

— Не хватает нам боевого опыта, товарищи. Сколько лет живем без войны, позабывали все. Многие командиры полков и те пороху не нюхали, не говоря уж о комбатах и ротных. А ведь какую возможность упускаем! Мы служим под командованием такого славного генерала, как товарищ Якубовский Иван Игнатьевич, который всю войну прошел. Вот где опыту набираться! Я в своей дивизии совещание провел, мне мои молодые офицеры и посоветовали… Пригласите, говорят, товарищ генерал, товарища Якубовского к нам в дивизию, пусть он нам про войну расскажет!.. Товарищ командующий! Я пользуюсь этим случаем, чтобы передать вам просьбу молодых офицеров нашей дивизии!

Всех присутствующих генералов так и перекоробило от такой змеиной хитрости. Главное, наш генерал уклонился и от конкретной критики, и от конкретных предложений. Все же его выступление было засчитано как конкретное предложение, и притом самое ценное.

— Что ж, и приеду, — промычал дорогой Иван Игнатьевич. — Почему б не приехать?

Когда командующий округом вышел, заместитель командующего армией генерал-лейтенант Геленков обернулся к лукавому комдиву и эдак сладенько, чтобы, однако, все присутствующие слышали, поинтересовался, не на его ли должность расторопный комдив целит. Присутствующие ответили дружным хохотом. Комдив же не обиделся: замкомандира был пока его прямым начальником, а на начальников комдив не обижался, это был его жизненный принцип, который его никогда не подводил.

После возвращения с окружного совещания комдив развернул кипучую деятельность. Первым делом была остановлена вся боевая подготовка, танки, бронетранспортеры, орудия — все было поставлено на консервацию. Все солдаты были брошены на «облагораживание»: чистить и красить машины, ремонтировать казармы. Больше половины дивизии ушли на нелегальные работы — кто в колхоз, кто на разгрузку вагонов, кто на заводы.