Конн Иггульден - Поле мечей

Марк Антоний, потрясенный, вплотную подошел к говорившему. Увидев выражение лица товарища, Домиций усмехнулся. Уже начало светать, и воин ответил, подняв руки и глядя претору прямо в глаза:

— Я говорю, что это возможно, вот и все. Всего лишь простая игра, но ставка в ней — целый Рим.

— Ты считаешь, что можно пожертвовать легионерами? — сдержанно уточил Юлий.

Домиций потер лоб и отвел взгляд.

— До этого, надеюсь, не дойдет. Наши бойцы закалены галльскими войнами, и все мы прекрасно знаем, на что они способны. Вряд ли Помпей имеет в своем распоряжении таких солдат.

Брут взглянул на человека, за которым следовал с самого детства. При этом ему пришлось испить столько горечи, что трудно даже поверить. Юлий, скорее всего, никогда не задумывался, что именно отдал ему Брут. Гордость, честь, молодость. Все что имел. Он знал Цезаря лучше, чем кто-нибудь другой из собравшихся товарищей. И вот сейчас в глазах полководца загорелся огонь битвы. Он обдумывает и предвкушает сражение. Кто из них останется в живых после очередной схватки во имя беспредельного честолюбия? Все, кто окружает Юлия, смотрят на него с верой и надеждой.

Брут закрыл глаза; его едва не стошнило. Самое страшное, что он сам готов подчиниться любому приказу этого удивительного человека.

Домиций кашлянул.

— Выбор за тобой, Цезарь. Если решишь вернуться в Галлию и затеряться на ее просторах, я с тобой. Богам известно, что существуют на свете такие места, где нас никто никогда не найдет. Мы видели эти удивительные страны. Но если предпочтешь вернуться в Рим и рискнуть в последний раз, я поддержу тебя!

— Последний бросок? — Юлий спрашивал, обращаясь ко всем вместе и к каждому в отдельности.

Собравшиеся медленно, по очереди кивнули. Лишь Брут стоял неподвижно. Цезарь удивленно поднял брови и улыбнулся.

— Ты прекрасно знаешь, что без тебя я не обойдусь.

— В таком случае — последний бросок, — тихо, медленно произнес Брут и отвернулся.

Встало солнце. Испытанные в боях галльские легионы перешли Рубикон и быстрым маршем направились на Рим.

Мне кажется, что, как и в двух предыдущих романах, историческая справка может оказаться весьма полезной: ведь жизненная правда нередко куда более удивительна, чем реальность.

Я несколько раз упоминал имя Александра Великого и говорил, что в глазах Юлия Цезаря он выглядел героем и примером для подражания. Несомненно, жизнь греческого царя и полководца была хорошо известна каждому образованному римлянину и вполне отвечала всеобщему интересу к культуре Греции. Светоний описывает, как Цезарь предавался унынию у поверженной статуи великого мужа, хотя дело происходило не в заброшенной испанской деревушке, а в Кадисе. Сам Юлий к тридцати годам еще вовсе не достиг успехов Александра. Он, конечно, не мог знать, что своих величайших побед добьется несколько позже, после того, как пересечет рубеж тридцати одного года.

Помимо жен Цезарь имел нескольких весьма известных любовниц. Светоний утверждает, что больше всех он любил мать Брута Сервилию. Именно ей он подарил жемчужину стоимостью в полтора миллиона денариев. Вполне возможно, что в Британию он отправился именно затем, чтобы найти драгоценности.

Цезарь служил в Испании квестором, а вернулся претором. Эти подробности карьеры героя мне пришлось опустить из соображений динамичности развития сюжета. Герой был настолько деятелен, что ни один автор не в силах описать все его начинания. Даже самое сжатое их изложение сразу превращает книги в пухлые тома.

Юлий Цезарь устроил роскошный гладиаторский турнир, призом которого служили золотой меч и доспехи из чистого серебра. Народное признание стоило ему серьезных долгов, так что, спасаясь от кредиторов, он действительно был вынужден покинуть город. Став консулом вместе с Бибулом, в результате разногласий Цезарь изгнал коллегу с форума. После этого в Риме появилась шутка о том, что документы подписывают двое — Юлий и Цезарь.

Можно отметить и следующий красноречивый факт: фалернское вино, которое Юлий вылил в семейный склеп, стоило настолько дорого, что одна лишь чаша равнялась недельному жалованью легионера. К сожалению, драгоценные лозы росли исключительно на склонах горы Везувий, возле города Помпей, и после трагических событий 79 г. н. э. вкус напитка оказался навсегда утраченным.

Заговор Катилины имел такое же историческое значение, как и Пороховой заговор в Англии. Провалился он из-за того, что один из заговорщиков проговорился любовнице, а та понесла сплетню дальше. Имя Юлия — возможно, ошибочно — фигурировало среди заговорщиков, так же как и имя Красса. Однако обоим удалось выйти из перипетий событий с незапятнанной репутацией. Катилина покинул город, чтобы возглавить армию восставших, в то время как его товарищам предстояло посеять в городе хаос и беспорядки. В качестве воинов они наняли одно из галльских племен. Его члены впоследствии стали римскими легионерами. Сам Катилина погиб в бою, а остальные заговорщики были подвергнуты публичной казни.