Юзеф Крашевский - Сиротская доля

— Я именно и думаю, — отвечал Мечислав, — и если правду сказать, меня это беспокоит. Несколько часов назад я принял решение.

— Позволь спросить, какое?

— Возьму Люсю с собой. Что будет, то будет, как-нибудь устроимся…

— Но ведь у тебя нет дома, — сказал председатель.

— Должен создать его, — возразил Мечислав. — И хоть не имею достаточно средств, однако это не тревожит меня. Первым вам я вверил это намерение и прошу о временной тайне, чтоб не отравить сестре этих нескольких недель.

Пан Буржим кивнул головой и сказал:

— Но как же ты все устроишь? Значит, у тебя есть запас?

— Очень скудный, — отозвался Мечислав, — но ведь и надобности не велики. Из родительского дома осталась еще прежняя слуга, и хоть старуха, а будет помогать нам… Две комнатки немного стоят, а хозяйством займутся женщины.

Буржим пожал плечами.

— Обдумай хорошенько, — проговорил он тихо. — Может быть, тебе это кажется легче, нежели на самом деле. Для хозяйства нужно много, и хоть все это мелочи, однако обойдутся не дешево. Какие же у тебя доходы?

— Несколько уроков.

Председатель махнул рукой.

— Люся также хочет работать, да и должна трудиться.

— Все это очень хорошо, — заметил председатель, — но на практике может быть очень трудно.

— Не спорю, но для сестры все же лучше этой удушливой неволи при тетке.

Он не смел признаться, что и Мартиньян влиял на его решение. Председатель задумался.

— Впрочем, — проговорил он, — вам после родителей должно остаться кое-что.

— Решительно ничего, — отвечал Мечислав. — Когда мы были детьми, никто не позаботился о наших делах; владелец имел претензию к аренде, и нам ровно ничего не осталось.

— Друзья отца и семейства, — шепнул Буржим, — без сомнения, помогут охотно.

— Нет, — прервал юноша, — пусть нас Бог избавит от этого; помощь нас испортила бы, и необходимо действовать собственными средствами. Я не боюсь.

— Я тоже, — прибавил старик. — Но если б…

Мечислав прервал разговор, потому что приближался Бабинский, который начал показывать парк. С другой стороны Адольфина с Люсей пришли за Мечиславом, так как сестра хотела пользоваться каждым случаем, чтоб быть вместе с братом. Они взяли его с собой, на что издали завистливо смотрел Мартиньян, которому не позволял к ним присоединиться суровый взгляд матери. Адольфина, приятельница Люси, была втайне почти влюблена в Мечислава, который не смел и не мог догадываться об этом. Будучи весь поглощен наукой, будущим, он не имел ни времени, ни желания отвлекать себя фантазиями. Он уважал Адольфину, чрезвычайно был ей признателен за искреннюю дружбу с сестрой, но никогда не осмелился бы даже в мыслях перешагнуть разделяюшее их расстояние.

В описываемый день в первый раз ее улыбка и взор, исполненный благосклонности, возбудили в нем чувство смущения и тревоги. Она показалась ему ангелом. Держась за руки с Люсей, обе они были прекрасны. Адольфина имела то преимущество, чем и превоходила Люсю, что умела быть веселой. По временам даже Люся называла ее колкою, хотя в ее шутках не было желчи.

— Как же вы нашли нас, пан Мечислав? — начала Адольфина. — Не кажется ли вам, что мы постарели?

— Это вызов на комплимент?

— О, нет, ни слова! Мне хотелось, чтоб вы отдали должное сестре. Не правда ли, она достойна стать на первом плане в картине Гвидо или Караччио?

— Но только держась с вами за руку.

— Благодарю, я заслужила это моим бестактным вопросом, и вы отлично отомстили. Что касается вас, то вы могли бы поместиться тотчас в какой-нибудь иллюстрации Байрона — так выглядите вы трагически.

— Как же хотите иначе, — я ведь постоянно имею дело с покойниками.

— Э, какой неприличный разговор! — воскликнула Адольфина. — Неужели мы не можем найти другого предмета. У меня и есть материал, да боюсь им воспользоваться.

Она взглянула на Мечислава и покраснела, — так взор его показался ей новым и странно выразительным. Она смутилась немного. Мечислав опустил глаза.

— Во всяком случае, надобно решиться, — сказала Адольфина, ободряясь. — Люси мне сказывала, что едет с вами в В… Признаюсь, я предчувствовала для себя это несчастье, которое лишает меня лучшей подруги; но я охотно принесла бы эту жертву, если б не боялась за ваше молодое хозяйство. Насколько знаю Люсю, я уверена, что она утонет в книжках, увязнет в фортепиано, вы же будете сидеть над своими мертвецами… а обед и ужин?

— А зачем же бесценная Орховская? — прервала Люся. — Ведь она едет с нами.