Елена Хаецкая - Византийская принцесса

— Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Потому что естественное влечение к противоположному полу заложено в человеческой природе, как об этом сказано у Аристотеля.

— Чума на Аристотеля, — зашипел Тирант.

Диафеб обнял его за плечи.

— Вы даже не представляете себе, как мне жаль вас! — заверил он. — Вам придется напрячь всю мощь вашего рассудка и не допустить, чтобы боль проникла в ваше сердце и начала там хозяйничать. Улыбайтесь и размышляйте о своем новом титуле, обо всех тех негодяях, которыми вам предстоит командовать, о предателях, готовых нанести вам удар в спину, о кровожадных турках, которые сожрали уже девять десятых Греческой империи… Что же, нет увлекательных вещей, в которые вы можете погрузить свой ум? А пока вы занимаетесь этим замечательным делом, я попробую отыскать лекарство от вашей болезни.

Тирант слабо улыбнулся:

— Вы меня почти утешили.

— Почти? — грозно переспросил Диафеб.

— Почти совершенно.

— В таком случае ложитесь поудобнее и приступайте к умственным упражнениям, а я пойду прогуляюсь, У императора подавали исключительно хорошее вино, так что вы, если уж говорить совсем честно, много потеряли, отказавшись от обеда. Но вот готовить говядину здесь совершенно не умеют.

И, сообщив эти полезные сведения, Диафеб оставил кузена в одиночестве. Он закрыл за собой тяжелые двери и не слышал, как Тирант тихо произносит:

— Итак, пытка началась.

Император, его дочь и несколько придворных дам отдыхали в большом зале с фонтаном. Фонтан этот изображал собой морского коня с телом, как у рыбы. Из гневно раздутых ноздрей этого коня с тихим журчанием изливалась вода. Она собиралась в небольшом бассейне, где резвились настоящие рыбки. Солнечный свет прыгал среди крохотных волн, поднимаемых струйкой фонтана, и световые пятна плясали на стенах зала.

Колонны в этом зале были облицованы яшмой и выглядели такими гладкими, словно их намазали маслом, а по потолку шествовали фигуры королей в коронах и с гербовыми щитами, и если долго стоять, задрав голову, и созерцать их, то начинало казаться, будто все эти изображения приходят в движение и действительно перемещаются по кругу.

Диафеб так и сделал, войдя в зал и поклонившись всем собравшимся: остановился при входе и поднял голову, да так и застыл в этой позе.

Император позволил ему некоторое время наслаждаться рассматриванием королей и девизов, а затем обратился с таким вопросом:

— Вам, должно быть, не впервой видеть столько коронованных особ в одном зале?

Не отрываясь от картин, Диафеб ответил:

— Да, мы с кузеном повидали…

Тут он спохватился и отвесил поразительный по сложности и грациозности поклон. А когда выпрямился, то увидел, что Кармезина самым внимательным образом смотрит на него. «Слишком уж серьезный взгляд у этой красивой девицы, — подумал Диафеб. — Берегись, Диафеб! Она чего-то хочет от тебя. Улыбается-то она любезно и рассеянно, как и подобает императорской дочери, но в глазах и тени улыбки нет. Опасный знак!»

— Говорят, — произнес между тем император, — вы с вашим кузеном, севастократором Тирантом, оказали немалую услугу королю Сицилии и великому магистру ордена Святого Иоанна на Родосе, а кроме того, прославили себя на всех турнирах, какие только устраивались. Слава о ваших подвигах дошла до Византии, так что не воображайте, будто нам ничего не известно. И все же мы хотели бы услышать историю из уст очевидца.

Тут Кармезина и Диафеб взглянули на императора одинаковым взглядом, ибо своим вопросом он помешал их тайному диалогу. Но император явно ничего не заметил.

— Ну… — начал Диафеб. — Дело в том, что…

Кармезина сощурила глаза и уставилась на Диафеба столь ядовито, что он поперхнулся и закашлялся.

— Неужто и вы тоже страдаете от последствий морской болезни? — осведомилась принцесса.

— Нет, я… Если я начну рассказывать, то вы, чего доброго, решите, будто я тут восхваляю своего родственника, а заодно и себя самого, а это вышло бы неловко.

— Никто ничего подобного не решит, — заверил его император с приятной улыбкой в бороде. — Мы с удовольствием выслушаем вашу повесть.

Дамы, бывшие при принцессе, дружно подтвердили, что — да, да, именно так, с большим удовольствием.

Диафеб медленно прошелся перед ними и остановился, взмахнув отороченными мехом рукавами.

— Что ж, будем считать, что меня вынудили, — объявил он.

Одна из девиц, ближайшая подруга Кармезины, Эстефания, падчерица герцога Македонского, весело захлопала в ладоши.