Юзеф Крашевский - Граф Брюль

Сулковский и Брюль наедине, как сегодня, редко встречались" потому что граф постоянно находился при короле, чтобы его развлекать и забавлять. Теперь, должно быть, весь предмет их разговора истощился, потому что ни один, ни другой не прерывали продолжительного молчания, однако, Брюль не уходил — видно он еще о чем-то хотел сообщить.

Наконец, граф тихо произнес:

— Пусть все это останется между нами. Теперь Габсбургский дом падает, и должно начаться величие Саксонского; я понимаю очень хорошо, что мы отреклись от наследственных прав и прит знали избирательное право, но со смертью короля дела должны принять иной оборот. Нам нужно, по крайней мере, захватить Чехию и Шлезвиг, вознаградив Пруссию чем-нибудь другим. Я уже вам говорил, что составил целый план; я приказал Людовици переписать его.

— Я очень хотел бы его иметь и внимательно рассмотреть, — отозвался Брюль. — Этот план гениальный и достойный вас, а для будущего Саксонии он имеет громадное значение. Нечего говорить, что я буду счастливейшим человеком, если буду в состоянии содействовать его выполнению. Во мне, граф, вы смело можете иметь ревностного союзника и слугу. Прикажите, пожалуйста, Людовици и для меня переписать этот план.

— Я не хочу, чтобы такой важный план раздела Австрии мог быть прочитан два раза Людовици, — отвечал Сулковский, польщенный словами Брюля. — Но в свободное время я собственной рукой перепишу его для вас.

Брюль с любезной улыбкой поблагодарил его.

— Вы для меня, граф, сделаете величайшее одолжение. Этот колоссальный план надо заранее обработать и предпринять все меры к его выполнению. Можно было бы издалека и осторожно поразведать в Берлине.

— О, — перебил, засмеявшись, Сулковский, — нет ни малейшего сомнения, что там нас примут с распростертыми объятиями; об этом я не беспокоюсь; мы найдем верного союзника.

— Я тоже надеюсь на это, — сказал Брюль, — теперь только о том речь, чтобы не потребовали слишком большого вознаграждения.

— Но во всяком случае еще не время приступать к сделкам.

— Но время приготовляться к ним и обсудить тот образ действия, которого нам нужно держаться.

Сказав это, Брюль встал и как бы нехотя произнес:

— Я почти уверен, что эта медаль придумана в Дрездене, и даже имею сильное основание подозревать, кто именно придумал ее.

Сулковский быстро обернулся к нему.

— Но кто же этот смельчак?

— Кто же иной, как не придворный, рассчитывающий на свое общественное положение? — ответил Брюль. — Человек маленький не отважится на такое опасное дело, побоится пытки и позорного столба.

— Да, но для кого-нибудь поважнее и худшим можно пригрозить, а безнаказанно невозможно этого оставить.

— Надеюсь! — воскликнул Брюль. — Еще они вздумают по головам у нас ходить! И без того их дерзость доходит до высокой степени, а доброта короля и ваше великодушие подстрекают совершать самые нахальные выходки. Вы замечаете, граф, как много позволяет себе младший Вацдорф?

Сулковский в это время стоял, отвернувшись к окну; услышав последние слова, он обернулся и посмотрел на Брюля с некоторым сожалением.

— Да это вам кажется, потому что вы не любите Вацдорфа, — сказал он. — Как он, так и его отец, любят острить, а это уже вовсе безопасно.

— Позвольте, — быстро подхватил Брюль, — позвольте, кто привык над всеми посмеиваться, никого не станет щадить. Достанется и мне, и вам, граф, и, наконец, королю.

— Нет, он на это не осмелится.

Граф вдруг остановился, подошел к Брюлю и, положив руку на его плечо, дружески произнес:

— Признайтесь, вы имеете что-нибудь против него? Он вам мешает в чем-нибудь?

— Он мне надоел! — воскликнул Брюль. — Признаюсь в этом, он докучает меня своими шуточками…

— Ну, это вам так кажется. Даже если не ошибаюсь, — заметил Сулковский, смеясь, — он был влюблен в Франю Коловрат.

— О, это было бы только доказательством хорошего вкуса, и я не имею на него права сердиться за это, — сказал Брюль, стараясь прикрыть свое раздражение видом равнодушия. — Но он оскорбляет графиню Мошинскую, к которой я питаю глубочайшее уважение.

— A… a!.. — рассмеялся граф.

— Но графиня сама сумела бы себя защитить, шепнув словцо королеве, — говорил далее Брюль, — а в моей помощи она не нуждается; но намного хуже то, что он насмехается над всеми, никого не исключая.

— Как, и надо мной? — спросил Сулковский.

— Да, мне кажется, что и это я могу доказать.

— О, но это было бы уже слишком смело, — сухо произнес Сулковский.