Юзеф Крашевский - Граф Брюль

Сулковский нахмурился.

— Вы в этом уверены? — спросил он коротко.

— Как нельзя больше: в воротах отдан приказ страже, в замке тоже стерегут. Как только вы появитесь, сейчас же получите отставку.

— Даже король не хочет меня видеть? — воскликнул Сулковский.

— Ведь король невольник, — отвечал Людовици.

С минуту Сулковский как бы размышлял.

— Ежели вы думаете со всей свитой приехать в город, — продолжал Людовици, — дело кончено; вы попадетесь в их руки. Может быть найдется какое-нибудь средство, помимо их, добраться до короля, то воспользуйтесь им. Вы имеете влияние, попробуйте действовать; но это будет борьба на смерть и на жизнь с королевой, с духовником, с Брюлем.

Насупив брови, Сулковский долго ходил по комнате; наконец, приблизился к советнику, потрепал его по плечу и спросил:

— Ты уверен, что все это правда?

— Как в том, что я живу.

— Ну, так молчи… Я никого не боюсь: меня так нельзя погубить, как они погубили Гойма и других. Я твердо стою… Посмотрим… Не показывай ни о чем ни малейшего знака, пойдем обедать, а потом я сажусь с тобой на коня. Вся свита останется здесь, а мы с тобой в несколько часов, неузнанные, будем в Дрездене. Любопытно знать, кто осмелится передо мною затворить королевские двери! Посмотрим, посмотрим!.. Конечно, мы можем рассчитывать, что нам удастся приехать в город неузнанными?

— Должны, — коротко отвечал Людовици.

— Нужно поесть, а то еще люди с голоду додумаются до чего-нибудь. Идем!

Проговорив это, он повел советника в первую комнату, где на столе уже ожидал обед. В молчании, или разговаривая об обыкновенных вещах, они начали подкреплять свои силы, но Сулковский почти ничего не тронул. Пил вино и ломал хлеб, разбрасывая перед собою куски его. Проголодавшийся советник ел за всех: Сулковский обратился к своему молодому адъютанту.

— Граф Альфонс, и вы, и лошадь, измучены, поэтому ночуйте в Пирне. А я хочу сделать сюрприз жене, сажусь на коня и вместе с советником протрясусь до Дрездена.

Адъютант казался несказанно удивленным. Сулковский обыкновенно любил ездить с удобством; такое путешествие инкогнито, в худую пору, вечером, по дорогам, занесенным снегом, показалось ему странным. Прочитав на лице его удивление, Сулковский прибавил с принужденным смехом:

— В этом нет ничего удивительного и в старом возрасте приходится иногда удовлетворять молодым фантазиям.

Сказав это, он тихо отозвал в сторону графа Альфонса и шепотом дал ему какое-то приказание. Адъютант немедленно вышел. Сулковский стоял молча, задумавшись. Скоро два оседланных коня стояли у ворот гостиницы; министру советовали взять с собою в дорогу слугу или конюха, но он решительно отказался. Это путешествие для адвоката, непривыкшего к верховой езде и недавно приехавшего из Дрездена в Пирну, было еще более неприятно, нежели для самого графа, но, однако, он не хотел, чтобы Сулковский один отправлялся. К счастью для обоих, небо прояснилось, снег перестал падать и на ночь начался сильный мороз. Лошади знали дорогу, по которой часто проезжали; достаточно было опустить поводья, чтобы они сами держались торного тракта. Солнце уже заходило, поэтому они ехали крупной рысью, граф впереди, а за ним советник. Скоро стемнело, только снег едва освещал дорогу, но лошади шли инстинктом. Они скоро миновали разбросанные по дороге усадьбы и дома. Уже ночь наступала, когда частые мерцающие огни возвестили близость Дрездена. На большой дороге началось оживление; мимо проезжали легкие сани, всадники, пешие, возы, тяжело нагруженные. На прояснившемся небе обрисовались черные башни церквей… Сулковский поехал тише и должен был немного обождать, пока его нагонит Людовици.

— Если в воротах сторожат, — сказал граф, — то нужно при въезде принять всякие предосторожности.

— Ваше сиятельство, вы должны обернуться плащом и ехать позади меня, как мой товарищ. Хотя в воротах стоят часовые, но они стерегут экипажи и свиту, с которой вы должны приехать.

— Ты говоришь, что шпионы окружают мой дом?

— Наверное, — отвечал Людовици.

— В таком случае я не могу подъезжать к своему дому и скроюсь у тебя, или же пешком пройду домой.

— Последнее я бы не советовал, — прервал советник, — в теперешнее время даже за прислугу нельзя поручиться; кто-нибудь может донести.

Сулковский задумался, а потом горько засмеялся.

— Это смешно! — воскликнул он. — Кто бы смел сказать сегодня поутру, что в Дрездене мне негде будет безопасно переночевать!!! Но если уж так плохо мне приходится, — помолчав с гордостью, сказал он, — в таком случае я никого не стану подвергать опасности. Почтенный Людовици, потрудись только отослать лошадь на почту, я пойду пешком и сам поищу себе места, а потом посмотрю, что предпринять.