Пьер Буль - Загадочный святой. Просчет финансиста. Сердце и галактика

Славный монах покраснел от удовольствия.

— Здесь-то земля хорошая, — сказал он, — а вот чуть дальше — куда хуже, на ней ничего путного не вырастишь. А все-таки придется нам возделывать новые площади: с каждым годом число голодных ртов все увеличивается…

— Проказа убивает медленно, — заключил врач за брата Роза.

Да, население лепрозория все приумножалось, и это было для приора предметом неустанных раздумий. Ведь мало того, что проказа убивала медленно, она вовсе не подавляла у больных тягу к размножению. Напротив, она, как полагал Жан Майар, усиливала похоть, и оттого рождений с каждым годом становилось все больше, чем смертей. Дети, которых невозможно было изолировать от больных родителей, подхватывали заразу спустя совсем немного времени после появления на свет, и потому обречены были считать своей вечной родиной Больную Гору, куда сосланы были еще до рождения.

С появлением на свет Божий каждого нового младенца приор подолгу вздыхал, а врач, наблюдавший прокаженных рожениц, мучился совестью. Первому приходилось без устали проповедовать чистоту нравов, второму же — столь же неустанно напоминать о достойном человека благоразумии. Впрочем, усилия обоих друзей оказывались абсолютно напрасными: прокаженные бравировали своей обреченностью, пренебрегали добрыми советами и еженощно спаривались с безумной страстью, которая, конечно же, не могла не принести плодов. Будучи не в состоянии одолеть грех, Томас д'Орфей старался хотя бы загнать его в рамки религиозного закона, для чего устраивал венчанья и крестины, однако все его благие устремления натыкались на всеобщее равнодушие. Врач же почасту клялся посворачивать шеи этим похотливым глупцам, но ни разу, конечно же, не смог решиться на такое. Таким образом росло число подданных Короля Лепры, причем росло довольно быстро. Приор только вздохнул — ему вдруг расхотелось разговаривать.

Миновав поля, на которых трудились прокаженные, друзья вышли к уже более крутому склону, и вскоре за одним из поворотов тропы их взорам открылась равнина, та самая, которая простиралась во все стороны от подножия Больной горы. Воздух над ее южной стороной был прозрачен, и чистый свет разливался над лесом, высвечивая едва ли не каждую веточку. В другой же стороне, над городом, виднелась какая-то красноватая дымка.

— Этот странный туман я заметил еще вчера, — молвил врач. — Он не рассеялся даже с восходом солнца.

— Это тучи пыли, — уверенно сказал брат Роз. — Видите: они зависают, в основном, над улицами и дорогами. Я видел такое еще ребенком и с тех пор запомнил. Тогда в город съезжались на ярмарку торговцы со всего королевства, и от всадников, мчащихся галопом, а также от повозок, запрудивших все улицы, в воздух вздымались огромные клубы пыли и облаками окутывали все вокруг.

— Да, похоже, и сегодня там ярмарка. Или большой праздник.

Несколько минут они шли в мрачном молчании. Загнанные злой судьбой в пределы лепрозория, где не было другой перспективы, кроме усугубления проказы, и где скромный, обусловленный самой болезнью жизненный уклад стал уже привычным, они вдруг с новой силой ощутили свою ущербность. Для этого хватило одного лишь беглого взгляда вниз, на равнину, откуда доносились набатные удары колоколов, взгляда, от которого пробудились воспоминания, казалось бы, навеки почившие в дальних уголках душ: о нормальной людской жизни в миру. Горечь захлестнула их волной, холодной, пробирающей до костей.

Жан Майар первым прервал тягостное молчание и попытался вернуться к привычному своему тону.

— Что нам за дело до дымов и запахов равнины, приор? Наверняка там в разгаре один из многочисленных церковных праздников: колокола гудят так, будто их терзает ураганный ветер. Может, по случаю какого-нибудь новоявленного чуда? Благие вести такого рода неизменно привлекают множество паломников и, само собой, торговцев со всей округи, торопящихся сбыть свой лежалый товар. Вот мы насмешничаем надо всем этим, а разве появление у нас Святого не такого же рода событие?

— В сущности, вы правы, мэтр Жан, — согласился приор. — Бог поселил нас на Больной Горе и он же направил к нам посланца, чтобы мы устыдились нашего эгоизма. Я уверен, что в глубине души вы чувствуете то же, что и я: никто не может прожить без любви, без сострадания.

— Пусть так, приор, — сказал врач. — Что ж, надеюсь увидеть этого нашего мессию при свете дня… Ага, вот, кажется, и он!

Они подошли к опушке густого леса, в глубине которого виднелось множество лачуг, стоящих от тропы на довольно почтительном расстоянии.