Даниэль Клугер - Волчонок

— Богатство порождает зависть, алчность, жестокость. Это его дети, его дочери, страшные в своем могуществе. Богатство заставляет издеваться над несчастными рабами — это богатство не дает им разогнуться, и их спины жжет солнце. Но и те, кто считает себя свободным, — тоже рабы. Потому что уже не спины — души их согнуты богатством. Богатство направляет правителей к ведению войн, это оно сжигает города и вытаптывает поля. Золото, царь, золото всегда залито кровью. И чтобы не было крови, коварства, жестокости — не должно быть богатых и бедных.

Старик замолчал. Митридат тоже молчал, с интересом глядя на него снизу вверх. Потом сказал:

— Садись. — И, когда старик сел, спросил: — И обо всем этом говорит твой Ямбул?

— И об этом, и о многом другом, царь.

— Н-ну, а мне — для чего мне все это? Для чего ты все это рассказал?

Старик тихо сказал:

— Мудрый царь может создать Гелиополис. Превратить свое царство в Государство Солнца.

— Создать… Гелиополис… можно? — Митридат словно оценивал слова на вес, проверял их тяжесть. — Можно?.. — И что же — кто-нибудь пробовал?

Старик опустил голову:

— Да.

— Пробовали, говоришь… — задумчиво сказал Митридат. Он налил себе немного вина, выпил. — Пробовали… Что-то я слышал… — он вопросительно посмотрел на старика.

— Это было давно.

— Где?

— В Пергаме.

— Кто?

— Аристоник.

— Теперь я вспомнил… — Митридат усмехнулся. — Брат царя Аттала. Того, что завещал царство Риму. Аристоник… Я слышал о нем. Но ведь его казнили?

Лицо старика стало грустным.

— Да, его… убили… казнили в Риме, — через силу выговорил он.

— И никакая мудрость не заменила ему могучую армию, а справедливость — метательные машины?

Старик молчал.

— А знаешь ли ты, старик, — медленно спросил Митридат, — что мой отец, Митридат Эвергет, помог римлянам разгромить Аристоника?

— Я не думаю, что это принесло ему пользу.

— Н-да-а… — Митридат снова задумался. Не об Аристонике и Гелиополисе — о том времени, когда его еще не было на свете, о походах, которые совершал его отец. — И ты… Ты был с ним?

Старик поднял голову.

— Да. Мне удалось спастись. С тех пор я странствую по свету.

Митридат молча разглядывал земляной пол в палатке. Вдруг он поднялся, хлопнул в ладони. Вошел телохранитель.

— Я хочу прогуляться, — сказал Митридат, не поворачиваясь к телохранителю и глядя в глаза старику. — Оседлайте нам двух коней.

Старик удивленно поднял брови:

— Царь…

— Пойдем, пойдем, старик, в такое время дня я всегда езжу верхом.

Они вышли. Митридат ласково потрепал по холке белого скакуна, легко вскочил на него — словно взлетел.

Старику помогли взобраться на коня — спокойного гнедого тяжеловеса.

Митридат искоса глянул на своего недавнего собеседника. Белый конь тронулся с места, пошел шагом, потом перешел на рысь. Конь старика рванулся следом.

…Они летели по степи — два всадника, один на белом, другой на гнедом коне — два неясных расплывчатых пятна под огромным небом. И ветер, казалось, летел за ними и не мог догнать.

— Ос… та… но… вись… царь… — задыхаясь, выкрикнул старик. — Не… мо… гу… больше…

Митридат тотчас остановил коня. Не глядя на старика, повернул обратно.

Телохранитель помог старику спуститься. Митридат молча смотрел на него. Старик стоял, покачиваясь, дыхание его было тяжелым и неровным. На лбу выступили крупные капли пота.

— Зачем ты пришел ко мне? — медленно спросил Митридат.

Старик молчал.

Митридат вздохнул. Лицо его было спокойным.

— Уходи, — тихо сказал он. — Уходи, старик.

И, не оборачиваясь, пошел, почти побежал прочь от темного лица в обрамлении седых волос.

В палатке его ждал Диофант.

— Я слушаю тебя.

— Можно выступать.

Митридат вздохнул. На мгновение — но только на одно мгновение — его лицо утратило привычную жесткость. Впрочем, Диофант не был уверен в этом. Да и не старался быть уверенным. Он уже давно отвык от уверенности, находясь рядом с этим человеком.

Митридат налил себе вина, поднял кубок. Кубок был подарен Перисадом, царем Боспора, и на нем художник изобразил, как уродливый колченогий Пан гонится за прекрасной нимфой Сирингой. Митридат провел пальцем по выпуклым фигуркам.

— Скажи, Диофант… — сказал он. — У тебя никогда не бывает чувства, что мы все куда-то плывем? Не стоим, не идем, а плывем?

— Только если много выпью, — усмехнулся Диофант.

— Нет-нет… — Митридат отпил немного вина. — Ты не понимаешь, Диофант… А мне все время кажется, что мы все находимся на гигантском корабле, неизвестно кем построенном и неизвестно куда плывущем. Где-то внизу, под нами, — гребцы. Кто они, какие, кто посадил их за весла? Мы не знаем, мы их не видим, они скрыты от наших глаз… Где-то вверху — огромные паруса. Их мы тоже не видим, настолько они огромны. Где-то кормщик… Кто он, этот кормщик? — Митридат улыбнулся. — Мы режем друг друга, бьемся отчаянно, спим с женщинами, рожаем детей, которые потом нас предают… или которых предаем мы, а корабль все идет, идет… Не казалось, нет?