Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

— Ну что ж, отводи корпус на зимние квартиры, оставь с Репниным тысяч семь и артиллерию. Пусть бомбит помаленьку. Неужто пушки не исправят своего дела?

На обеде с генералами царь шутил, смеялся, угощал вином, привезенным из-за границы {241} 241 …царь… угощал вином, привезенным из-за границы… — Осенью 1709 г. Петр I посетил Европу, встретился с Августом II, провел переговоры с прусским королем и заключил оборонительный союз. Был восстановлен Северный союз; помимо России, Дании и Саксонии в него вошла Польша. , все застолье. Вспоминал:

— Тринадцать лет тому назад, когда я ехал через Ригу с Великим посольством, меня под угрозой стрельбы не пустили к внутренней крепости, нанеся тем мне оскорбление и обиду. Ныне в отместку сему проклятому месту позвольте мне, господа, положить начало бомбардировке?

Кто ж мог не позволить Петру совершить сие действие? Генерал Чамберс, отвечавший за артиллерию, сказал:

— Это будет великой честью для нас, ваше величество, вы начнете — мы продолжим.

На следующий день царь прошел к гаубице {242} 242 Гаубица — артиллерийское орудие для навесной стрельбы (под углом возвышения до 70 градусов), среднее между пушкой и мортирой; первоначально использовались для метания камней. В России появились в середине XVI в. . Артиллеристу, вытянувшемуся перед ним в ожидании приказаний, молвил:

— Дай-ка мне, братец, протравник да и пороховницу. Я сам буду палить.

Тот подал царю большую иглу на длинном шнурке. Петр накинул шнур на шею, дабы протравник не затерялся и был все время под рукой. Перекинул через плечо ремень с пороховницей.

— Ящичный! — крикнул Петр. — Картуз!

«Ящичный», отвечавший за зарядный ящик, выхватил из него продолговатый холщовый мешочек, наполненный порохом, подал царю.

— Шуфлу! — скомандовал царь, и тут же в руках его оказалась деревянная лопаточка с длинной рукоятью. Возложив на нее картуз, Петр засунул заряд в дуло гаубицы. Сам схватил лежавший около колеса прибойник, забил до конца картуз. — Ядро!

Ящичный подал царю ядро. Он вкатил его в дуло гаубицы.

— Пыж!

Засунув лыковый пыж в дуло, забил его потуже прибойником. Затем, подойдя к казенной части, поймал, не глядя, болтавшийся на шнурке у живота протравник и через запальное отверстие проткнул картуз, находящийся в гаубице. Потом отвернул у пороховницы пробку, сыпанул в запальник пороху до самого верха.

— Пальник! — отступив от гаубицы, молвил Петр, подняв правую руку, в которую тут же бомбардир вложил длинное копье, на конце его дымился фитиль, завитой вкруг древка. — Ну, с Богом! — сказал Петр и поднес дымящийся фитиль к запальнику.

Гаубица рявкнула, подпрыгнув и сразу окутавшись дымом. Еще и дым не рассеялся, а Петр уже шуровал в стволе банником, находившимся на другом конце древка прибойника.

И опять короткие команды ящичному: «Картуз!», «Ядро!», «Пыж!», «Пальник!».

Но, заряжая в третий раз гаубицу, Петр вместо ядра потребовал:

— Брандкугель!

— Есть брандкугель, — весело отвечал ящичный, откидывая уже приготовленное ядро и беря в руки зажигательный снаряд.

Сделав третий выстрел, Петр снял с себя гайтан {243} 243 Гайтан — шнурок, тесьма. с протравником, передал артиллеристу вместе с пороховницей, подмигнул бомбардиру:

— Вот так держать! — Но, подойдя к Шереметеву, напомнил фельдмаршалу: — В осаде все ж лепш поберечь порох, более беспокоя, не давая противнику забывать о нас. И хорошо бы прицельно бить. Пошли лазутчика в город, пусть узнает, где у них пороховой погреб, по нему и попробуйте бить брандкугелями. Если удастся его взорвать, то без пороха они долго не продержатся.

На следующий день, отъезжая, царь сказал Шереметеву:

— Устроишь корпус на зимние квартиры, изволь к концу декабря быть на Москве, будем триумфовать нашу победу и докладывать князь-кесарю.

И там, в Москве, после торжеств и доклада князь-кесарю, уже во время «сражения с Ивашкой Хмельницким», Борис Петрович и попросил у захмелевшего царя:

— Петр Алексеевич, раз уж я на Москве, дай мне с месяц-другой отпуск. Кажись, сто лет не был в своих вотчинах.

— Как с провиантом в армии? — спросил Петр.

— До июня хватит.

— Ну коли так, ступай в отпуск. Заслужил, герой.

Вспоминая об этом над чистым листом бумаги, казнился Борис Петрович, корил сам себя: «Ну кто тебя за язык тянул, старого дурака: «До июня хватит». Сказал бы: пока, мол, не голодуем». А теперь как оправдаться? И оправдаешься ли?