Роман Антропов - Бирон

Бирон улыбнулся:

— Я не могу веселиться, ваша светлость, когда моя повелительница скучает.

— Ого? Ты — такой верный раб?

При слове «раб» Бирона передернуло. Впрочем, эту резкую фразу он сейчас же поспешил «смягчить», переделать по-своему:

— Когда солнце не светит, все люди становятся несчастными, хмурыми… Я хотел предложить вам, ваша светлость, какое-нибудь развлечение… Вполне необходимо встряхнуться…

— Какое же развлечение может быть в этой проклятой Митаве? — апатично произнесла Анна Иоанновна.

Бирон, знавший слабость герцогини к охоте, живо воскликнул:

— А охоту устроить, ваша светлость? Мои егери напали на след нескольких кабанов. Правда, это — опасная охота, но такой великолепный Немврод, как вы, не должен бояться ничего! {13} 13 …такой великолепный Немврод, как вы, не должен бояться ничего. — Немврод (Нимврод, Нимрод) — в ветхозаветной мифологии богатырь и охотник. — И он близко нагнулся к Анне. — И притом ведь около вас буду я, который готов отдать последнюю каплю крови за счастье увидеть хоть одну улыбку на вашем лице!.. — страстно произнес он.

Анна Иоанновна блаженно улыбнулась.

— Ах, до охоты ли теперь, Эрнст Иванович! — уже расчувствовалась она. — Да как-то и неловко теперь выйдет. Время такое тревожное, сам знаешь. «Вот, — скажут, — идет заваруха, а наша герцогиня охотами себя тешит». Пообождем уж малость…

— В таком случае не устроить ли бал? Вы, ваша светлость, не должны забывать, что вы — герцогиня Курляндская. Отчего бы вам не показать митавскому обществу, что все происшедшее — пустяшная комедия для вас, герцогини и племянницы императора?

— Пожалуй… А то на самом деле подумают, что презренный раб Меншиков нагнал и на меня, русскую царевну, такого страха, что я боюсь высунуть нос из своих покоев. А я на него плевать хочу! — сразу всколыхнулась Анна Иоанновна.

Одно лишь имя ненавистного ей человека привело ее в состояние бешенства.

Бирон довольно улыбнулся и тотчас произнес:

— Я говорил по этому поводу с Петром Михайловичем. Он одобряет мой план…

Анна Иоанновна пытливо поглядела на своего тайного фаворита.

— А ты давно стал дружить с Бестужевым?

— Мы сошлись с ним в исходной точке политических взглядов, — важно ответил «конюх».

— А-а… тем лучше, тем лучше… Лучше иметь двух друзей, чем…

— Чем двух врагов?

— Да, да… Ты большой умница, Эрнст Иванович.

— Но это еще не все, что я хотел сообщить вам, ваша светлость, — радостно-возбужденно продолжал «поощренный» Бирон. — Я готовлю вам к этому балу сюрприз.

Вдруг, сразу Анне Иоанновне почему-то вспомнился только что происшедший разговор ее с гофмейстериной Клюгенау. Она вздрогнула и отшатнулась от своего Бирона, который совсем было уж близко придвинулся к ней.

— Если это тот самый сюрприз, который и я готовлю тебе, — промолвила герцогиня, — то советую…

Бирон в недоумении широко раскрыл глаза.

— Какой «тот самый сюрприз», ваша светлость? — воскликнул он. — Откуда вы можете знать?..

— От нее самой, — резко промолвила Анна Иоанновна.

— От нее? — еще с большим удивлением переспросил Бирон. — Позвольте, ваша светлость, я решительно не понимаю, о чем и о ком вы говорите.

Лицо герцогини покрылось румянцем гнева.

— Ты лукавишь, Эрнст! — гневно вырвалось у нее.

— Я? Я лукавлю? Перед вами? Да что с вами, ваша светлость?..

В голосе будущего временщика зазвучали столь искренние ноты изумления, что Анну Иоанновну сразу взяло сомнение.

«Тут какая-то путаница… Не может он так притворяться», — пронеслось в ее голове.

— Ну, хорошо… Расскажи сначала ты мне о твоем сюрпризе, а потом я поведаю тебе о своем, — насмешливо бросила митавская затворница.

— Извольте, ваша светлость. Со дня на день, а теперь с часу на час я ожидаю прибытия в Митаву одного великого человека, которого я выписал.

— Ты выписал? — воскликнула Анна Иоанновна.

— Да, я.

— Великого человека?

— Да, именно великого.

— Кто же он? — помимо своей воли испуганно спросила герцогиня.

Бирон промолчал. Только его глаза, властные, самоуверенные, все пытливее впивались в глаза царственной затворницы. И в это время — был уже одиннадцатый час ночи — в старых печах кетлеровского замка послышался скорбный, заунывный вой…

«У-у-у!.. А-а-а!» — доносились тоскливые звуки.

Анна Иоанновна побледнела. Она бросилась к Бирону и, охватив его шею своими пышными руками, затрепетала на его груди.

— Ты слышишь? Слышишь? — воскликнула она. — Опять этот страшный вой… Спаси меня, Эрнст, я не хочу умирать… Господи, как мне страшно!..