Роман Антропов - Бирон

Это был первый удар грома той грозы, которая собиралась над головой зазнавшегося выскочки-вельможи.

В последнее время Анна Иоанновна стала замечать, что баронесса Эльза фон Клюгенау упорно, под всевозможными предлогами, старается избегать встречи с ней.

«Что это с ней?» — пришло как-то на ум герцогине, и она пригласила к себе свою гофмейстерину.

Красавица вдова не осмелилась ослушаться воли ее светлости: слишком уж повелительно и настоятельно было это приглашение.

— Что с вами, любезная баронесса? Я вас не вижу по целым дням… Вы все хвораете? — спросила Анна Иоанновна.

— Да, ваша светлость… Мне нездоровится, — стараясь не глядеть в лицо своей повелительнице, хмуро ответила та.

— Что же происходит с вами? И, если вы больны, отчего не обратитесь к доктору?

Насмешливая улыбка пробежала по губам баронессы, но она, поспешив скрыть ее, ответила:

— Ах, ваша светлость, вы так добры… Но…

— Что «но»? Договаривайте!

— Но не все доктора могут принести облегчение. Быть может, вы согласитесь с этим сами?

— Я? С какой стати? — вспыхнула герцогиня.

Она сразу поняла все: эта «красивая баба» намекала ей на Морица, который под видом доктора явился на их первое тайное свидание. Так вот какова она, эта «преданная немецкая божья коровка»! Она жалит, язвит…

— Потрудитесь, милая, говорить яснее! — гневно произнесла Анна Иоанновна. — Почему я должна быть осведомлена в искусстве докторов?

— Прошу простить меня, ваша светлость, но вы, кажется, не так изволили понять меня, — печально ответила баронесса. — Я хотела сказать, что врачи тела часто бессильны врачевать душу.

— А ваша душа болит?

— О да, ваша светлость!

— Что же с вами происходит? — удивилась герцогиня, обладавшая короткой памятью.

— Вы должны это знать, ваша светлость, — прозвучал вдруг ответ гофмейстерины.

— Я?!

— Да, вы… Помните ли вы, ваша светлость, что вы обещали сделать для меня? — И Эльза Клюгенау в упор посмотрела на свою повелительницу. — Вы обещали великодушно быть моей «свахой», как вы изволили выразиться… Я люблю Эрнста Бирона… Прежде он выказывал ко мне симпатию, любовь… Но признание никогда не могло сойти с моих уст…

Анна Иоанновна отпихнула ногой обитую атласом скамеечку.

— А, вы вот о чем!.. — каким-то странным, не своим голосом начала она. — Вы о Бироне?.. Но, послушайте, моя милая баронесса, мне кажется, что если мужчина любит женщину, а женщина — его, мужчину, то… какое же тут требуется еще посредничество третьего лица? В подобных случаях оно скорей нежелательно…

— Как когда!.. — глухо, неопределенно ответила баронесса.

Анна Иоанновна холодно бросила ей:

— Ступайте!.. Вы больше мне не нужны сейчас. А с моим обер-камер-юнкером я поговорю…

Этот холодный, суровый ответ многое объяснил баронессе: недаром в это последнее время она подметила ревнивым взором женщины, что Эрнст слишком часто посещает герцогиню.

— Ради Бога, ваша светлость, сделайте милость, не говорите ему ничего об этом! — умоляюще воскликнула она.

— Ступайте! — последовал вторичный властный приказ.

Клюгенау покорно вышла.

По ее уходе Анна Иоанновна, чисто по-московски, «по-измайловски» всплеснув руками, воскликнула:

— Да что же это такое, матушки? Или весь свет белый пошел против меня? Замуж захочешь идти — не смей, потому какие-то проклятые «конъюнктуры» не сходятся; если так просто, поразвлечься желаешь — тоже не смей: немка какая-нибудь протестует: «Мой он, дескать, а не ваш». А что же мне на сем свете принадлежит? Ничего, кроме тоски, скуки, слез да одиночества?

И Анна Иоанновна решила объясниться с Эрнстом.

Бирон явился в этот вечер к ее светлости в особенно бодром, приподнятом настроении духа. Он понимал, что герцогиню необходимо «подстегивать», по его любимому «лошадному» выражению, иначе она совсем сомлеет со скуки и наделает, чего доброго, таких чудес, за которые ее удалят из Митавы. А ведь еще большой вопрос: потянет ли она его за собой?.. Случай с Морицем, только чудом не разрушивший всех его горделивых, честолюбивых планов, заставил «милого Эрнста» стоять настороже, быть начеку.

— Ваша светлость, вы опять скучаете? Это видно по вашему лицу, — начал ловкий «конюх», склоняясь на одно колено перед герцогиней и покрывая поцелуями ее руку.

Анна Иоанновна отдернула ее, хотя без гнева.

— А тебе весело, Эрнст Иванович? — насмешливо спросила она. — Ишь, как ты разгорелся…