Жорж Бордонов - Золотые кони

Вот мне и сорок девять лет. Как относиться к этому? В эти трудные времена я мог бы вступить в борьбу наравне с молодыми. В моих жилах течет горячая кровь, временами меня охватывают юношеские порывы удальства… Но прежде всего, что же такое рождение человека? Простая случайность. И между первым взглядом, которым младенец окидывает пространство вокруг себя, и настоящим умением видеть мир лежит пропасть. Как между прозябанием и полноценной жизнью. Многие согласны довольствоваться небольшим: они кормят себя, развлекаются, работают и размножаются. Их тело быстро дряхлеет и в конце концов превращается в пыль. Круг замыкается, от них не остается ни малейшего следа, как от облаков. Возможно, это один из самых мудрых способов существования. В конце концов, к чему искать смысл своего появления на свет, изучать механизмы души, спускаться в ее кладовые, точно в шахту? Живое создание — это вечные сумерки, загадки, требования, слабости, порывы и неуемные запросы. Человека, любого из нас, можно сравнить с посаженной в клетку дикой птицей, у которой подрезаны крылья, мы так же беспомощны, жалки и смешны. Познать себя — означает, по сути, не что иное, как погрузиться в коварные иллюзии, это означает радоваться или печалиться. Мы принимаем самих себя за некий идеальный образ, исказить который может только наше настроение.

То явление, которое мои учителя — греки называли «вторым рождением», не что иное, как торжество истины. Тот, кто мнит о себе невероятно много, на деле чаще всего оказывается ничтожеством. Чудеса храбрости вдруг показывает тот, кто считал себя трусом, непревзойденную ловкость — робкий и застенчивый человек. Иной сам себя называет мягкосердечным, но на поверку способен убить родного брата из корыстного расчета. Один считает, что заслужил высшей награды, совершив в действительности низость, другой претендует на фанфары славы, тогда как самой природой ему назначено быть тюремщиком. А кто-то, всю жизнь воспитывая в себе презрение к смерти, воинскую суровость, вдруг в час испытаний проявлял высокий гуманизм. Есть люди, которые не в силах смотреть в глаза правде. Но, как они ни избегают этого, она давит на них всю жизнь, делает их живыми мертвецами, путающимися в собственных мыслях, опустошенными мечтами о своей молодости, зря потраченной в череде похожих друг на друга дней. Их души можно сравнить разве что с изношенной одеждой… Но есть и такие, у кого хватает силы духа встать на путь, уготованный им судьбой.

Земные блага, которых я так страстно жаждал в молодости, свалились на меня после того, как я перестал бредить ими. Только забыв о своих юношеских притязаниях, я сделался хозяином самого себя. Я призвал свое крепкое тело быть верным исполнителем воли рассудка. Сделав это раз и навсегда, я оказался неуязвимым для страстей и пороков. Черные демоны потеряли интерес ко мне. Боги, всяческие суеверия лишились власти надо мной… В конце концов, мои желания начали сбываться. О! Конечно, только на уровне внешнего преуспевания. Судьба благоволила ко мне за то, я убежден в этом, что я ничего не просил у нее. У меня было все, что я хотел иметь — и сколько лет! — потому что я готов был обойтись минимумом, не придавая значения тому, что обычно понимается под благом. То умиротворение, в которое я погрузился, было на самом деле, скорее, безразличием. Впрочем, умиротворения нельзя найти ни в уединении, ни в веселье, ни в бедности, ни в обеспеченности. Его можно испытать, пожалуй, на поле сражения, ибо оно есть свойство нашего сознания, а не внешних причин.

Нечто похожее я испытал в Риме, когда сумерки уже становятся морозными, но еще отсвечивают розовым теплом ушедшего лета. Это необыкновенная история, дорогая Ливия, и я должен поведать тебе ее, несмотря на то, что времени у меня осталось не так много.

Как ты знаешь, я принадлежу к клану Юлиев, иначе говоря, я был близким родственником Цезаря. Но наша семья относилась к младшей ветви клана, мы пребывали в статусе бедных родственников, тех, кого приглашают на семейные празднества, но с кем не выходят на люди, кого не назначают на высшие посты.

Мой отец, Квинт Юлий, находясь с гарнизоном в Нарбонии, взял себе в жены вольку, другими словами, девушку варварского народа. Других ошибок в жизни он не совершал, но и одной этой было достаточно. Будь она его любовницей, на это закрыли бы глаза. Но женитьба на вольке затворила перед ним двери влиятельных домов. Отец был прост и прям, он бросил вызов обществу, поселившись с женой в самом городе. Какова дерзость! От одного из дядей он унаследовал виллу Марция, которая прежде служила резиденцией Анку Марцию, одному из семи царей Рима [1] Семь царей — Ромул, Нума Помпилий, Тулл Гостилий, Анк Марций, Тарквиний Древний, Сервий Туллий и Тарквиний Гордый. Правили Древним Римом в 8–6 вв. до н. э. При семи царях Рим достиг главенствующего положения в Лации, появились господствующие классы, возникло рабство. , в этом же доме родился Кориолан.