Виктор Шкловский - Марко Поло

Строже стал Совет. Большой свет уничтожен, сеньория превратилась в наследственную, имена знатнейших записаны в Золотую книгу, и эту книгу откроют снова только через сто лет.

На площади Святого Марка гуляют люди в круглых беретах и в белых колпаках. Зеленые, фиолетовые, красные мантии, длинные плащи с поясами, плащи на золотой подкладке, взбитые волосы, бритые щеки. Богато живут венецианцы.

Марко Поло грустит в Венеции. Много разговаривает, много гуляет.

Марко Поло уже женился. Нет у него сына, не поддержит сын славу отца. Только дочери есть у него – Беллела, Маретта и Фантина.

Сам Марко Поло в судебных решениях подписывается «нобилис вир» – знатный человек.

С улыбкой кланяются ему люди в фиолетовых и красных плащах.

Умер Кубилай, нет дороги обратно на Восток. Генуэзцы заперли вход на Крым…

Марко Поло видел иную жизнь и не мог отдать своего сердца Венеции. Он скучал. Между утренним и вечерним колоколом вспоминал о Великой империи, о Великой Китайской стране, о каналах, в тысячу раз более длинных, чем венецианские.

К подъездам деревянных домов подъезжали шаткие гондолы.

В доме вода в хрустальных графинах мутна, вода дождевая, из цистерны, смазанной глиной.

Во дворце дожа Дондоло, на угольном берегу, сегодня маскарад. Там каменный дом и много огней.

Марко Поло любил маскарады: шум их, шелк и бархат напоминали дворец великого хана.

В зале играла музыка, в зале шумели, пищали. Какая-то смешная маска ходила между другими. На ней плащ из красного атласа, китайского атласа. Маска ходила, шумела, болтала.

Что рассказывает этот человек?

– Во всем Китае есть черные камни, выкапывают их в горах, как руду, и горят они, как дрова. Огонь от них сильнее, чем от дров. Если вечером, скажу вам, развести хорошенько огонь, он продержится во всю ночь, до утра. Дров там много, но камень горит лучше.

Смеялись люди. Марко Поло, человек, знающий пять азбук и не умеющий читать только по-латыни, подошел ближе, для того чтобы послушать, кто смеется над его словами.

Маска болтала:

– Все подданные великого хана берут за товары не деньги, а бумажки, и на бумажки скупает хан драгоценные камни и жемчуг, и дает за них бумажки, и берут эти бумажки купцы охотно.

Смеялись люди.

Маска изображала самого Марко Поло. Марко Поло еще не знал о своем прозвище, он не знал, что его зовут «господином Миллионом» и считают первым лгуном в Венеции.

Маски образовали круг: всем смешно было смотреть, как встретится человек со своим отражением.

Марко Поло стоял и вспоминал о Суматре, о носорогах, о стадах китов, о книгах, которые печатают с дерева, об огне, который, не горя, тек по бамбуковым трубам и потом расцветал пламенем на солеварнях. Для этого огня у итальянцев нет имени.

Зачем он приехал в эту страну? Зачем ему нужно было везти китаянку не для себя?

Глупый купец, ты сам продал свое счастье! Если бы был жив великий хан, Марко Поло пешком бы пошел обратно в страну, где много вер и где не верят ни в одну и знают, что мир велик.

Марко Поло, разведчик великого хана и капитан галеры, повернулся спиной к маскам и пошел из зала.

Он шел по мраморной лестнице совершенно спокойно, но сделал лишний шаг и наступил на последнюю ступеньку, на которой был слой воды, тонкий, как бумага.

Шаткая черная гондола, скрипя, подплыла к ногам капитана.

Нужно было сесть, не повернувшись.

Сзади хохотали.

Гондола плыла по отражениям дворцов, плыла мимо стен складов. Высокие бревенчатые кронштейны и двери складов, пробитые на высоте второго и третьего этажей, отражались среди каналов.

В доме холодно. Простыни сыры.

О, если бы можно было в камине развести огонь из черного китайского камня или хотя бы зажечь свечу в пестром бумажном фонаре!

Утром господину Марко стало тяжело. Родственники позвали к нему врача из врачебной лавки.

Лекарство Марко Поло стоило десять сольдо – высшая цена.

Марко Поло не поправлялся. Сам господин Гвальтьери, знаменитейший врач, посетил Марко Поло.

– Ни панты, – сказал Марко Поло, – рога, снятые с оленя в то время, когда он любит, ни царь растений женьшень, ни ваше искусство, доктор, хотя вы и умеете вызывать пот, полезный для больного, не могут спасти человека, которому семьдесят лет и который уже живет не наслаждаясь.

Доктор ушел. Родные позвали монаха.

Гондола со святыми дарами плыла по каналу. Служка звонил в колокольчик; гондольеры, не переставая грести, приседали, проплывая мимо, из уважения к святым дарам.