Елена Руденко - Ожидание за кулисами

Как ни странно, ребятишки послушались. Они как смерч схлынули из гостиной. Мадам Риш довольно улыбнулась. Восхищенные взгляды Светик и Антуана были ей комплиментом. Она вежливо оставила их наедине со своим мужем.

Мсье Риш вздохнул.

— Вы хотите поговорить со мной о прошлом, — сказал он. — Сейчас я удивляюсь, что такое произошло со мной. Я сходил с ума от любви, как глупо!

«М-да, ватага неуправляемых детей кого угодно опустит на землю, — подумала Светик, — стоит только отвернуться, глядь, они друг друга душат!»

— Сейчас я счастлив, — продолжал он. — Спокойная жизнь меня вполне устраивает. Мой доход составляет рента, пусть небольшая. У меня налаженный домашний быт, любящая жена, дети. Мне незачем летать в облаках. Тогда из-за одиночества я создавал различные фантазии. Каким я был кретином! Удивляюсь, как меня терпели. Своим поведением я пугал многих.

— Будьте добры изложить ваше мнение, кто мог совершить убийство, — попросил Сен-Жюст.

— Не знаю, я старался не думать об этом. Тогда я чуть было не лишился рассудка. Я считал, что убийца — муж, потом пошли слухи, я заподозрил Лотнера, мерзкий тщеславный развратник! Затем я подозревал девчонку Маргариту. Спустя годы она сильно изменилась, похорошела. А тогда была как ощипанный птенец, причем всегда норовила клюнуть. Жобера, кузена Кори, я плохо знал, он тогда приехал впервые. Как человек, привыкший к бедности, Жобер умеет вылезти из любой ситуации. Сейчас он разбогател, остепенился. Никто не догадается, что когда-то этот человек воровал хлеб у булочника и удирал из гостиниц, не заплатив… А больше всех я ненавидел Изабель, она была красива и до отвращения высокомерна. Считала, что все мужчины должны принадлежать ей. На бедного Кори накинулась как ненормальная. Она считала, что почти достигла цели, а на самом деле она его только пугала. Просто у него не хватало духа послать ее к черту.

Кабинет мсье Жобера красноречиво говорил о своем хозяине. Кругом царил идеальный порядок, ни одного лишнего предмета, каждая вещь знала свое место. Владелец этой комнаты сам был живым воплощением респектабельности и деловитости. Он вызывал доверие и производил впечатление человека, с которым можно вести любое дело.

— Вас интересует смерть моего кузена и его жены? — спросил Жобер, в его голосе чувствовались командные нотки.

— Да, мсье, — ответил Антуан. — Я буду вам очень признателен, если вы изложите весь рассказ по порядку.

— Начну с того, что кузен пригласил меня провести у него лето. Я знал, что у меня есть состоятельный родственник, но никогда не думал, что мы встретимся. Мы, можно сказать, подружились. Кузен решил оплачивать мою дальнейшую учебу и снял хорошую квартиру в Париже. Вы просто представить себе не можете, как я обрадовался! Для меня это была необъяснимая роскошь! В доме кузена я чувствовал себя полноправным членом семьи, и очень боялся, что он может вдруг поменять свое решение.

— Вы изволите подтвердить версию, что мсье Кори убил свою жену, а потом совершил самоубийство? — полюбопытствовал Сен-Жюст.

— Нет, это чушь! — уверенно сказал Жобер. — Мой кузен вообще не был способен на убийство, даже если бы жена ему изменила, он бы простил ее.

— Достигла ли вас тогда весть о завещании кузена?

— О завещании я не знал, — спокойно ответил он. — Я даже не смел подозревать об этом. Представьте, бедный студент, который вместе с сомнительными приятелями занимается мошенничеством, обедает в дешевых кофейнях, ночует где придется. Но все-таки, какое прекрасное было время! Каждый день веселье, праздник, приключения.

Антуан и Светлана с недоумением смотрели на Жобера, в его слова было трудно поверить. Неужели этот важный буржуа промышлял подобными делишками?

— Потом все изменилось, — продолжал он. — По завещанию я был назначен опекуном Гийома и управляющим всего состояния, кузен мне также завещал крупную сумму. С этого момента на меня легла ответственность, увы, пришлось стать серьезнее, отставить веселье. Знаете, я до сих пор скучаю по прежней бедняцкой жизни. Все-таки в ней были свои прелести. Жизнь богатого буржуа труднее — счетные книги, нудные встречи, волнения.

— Твой почерк я бы осмелился назвать ужасным! — ворчал Антуан, перебирая записи Светик. — Робеспьеру составит больших трудов разобрать твои записи.

— Не бойся, он уже привык, — успокоила Лемус, которой неприятно было слушать замечания Сен-Жюста.