Джордж Сондерс - Линкольн в бардо

Мы не нашлись с ответом.

Нам и в самом деле не казалось (поскольку мы уже в достаточной степени успели его узнать), что мистер Линкольн будет лгать о чем-то столь важном.

Должен сказать, я задумался.

В мои первые дни здесь, я только теперь вспомнил, мне короткое время казалось, что я…

Но потом вы увидели правду. Увидели, что двигаетесь, говорите, думаете, а потому, вы, вероятно, всего лишь хвораете, страдаете от какой-то прежде неизвестной болезни и никак не можете быть…

Я задумался.

Я был послушным, сказал парнишка. Или пытался. Я хочу быть послушным и теперь. Хочу идти туда, куда положено. Куда я должен был направиться с самого начала. Папа сюда не вернется. И никому из нас никогда не позволят возвратиться в то предыдущее место.

Он вдруг запрыгал от радости, как малыш, которому невтерпеж.

Послушайте, присоединяйтесь ко мне. Все! Что здесь оставаться? Тут ничего нет. С нами покончено. Неужели вы не понимаете?

Перди, Барк и Элла Блоу у оконного переплета ушли под втройне ослепительное явление взрыва световещества.

А следом внизу поспешила и Верна Блоу, не желая выносить (как вынуждена была выносить столь долго в том, предыдущем, месте) существование без матери.

Я так и знал! — закричал парнишка. Я знал, что-то со мной не так!

Кожа его, казалось, стала тонкой, как пергамент; дрожь прошла по его телу.

Его оболочка (как иногда случается с теми, кто должен вот-вот уйти) начала мигать, переходя из одного его состояния в другое — как он переходил в том предыдущем месте: фиолетовый новорожденный, визжащий голенький младенец, пухлощекий малыш, мальчик в горячке на хворь-кровати.

Потом, без всяких изменений в размерах (то есть все еще в размерах ребенка) он продемонстрировал свои различные будущие оболочки (оболочки, в которые он, увы, так никогда и не воплотился):

Нервничающий молодой человек в свадебном костюме;

Обнаженный муж с мокрым пахом от недавних наслаждений;

Молодой отец, выпрыгивающий из кровати, чтобы зажечь свечу при крике ребенка;

Скорбящий вдовец с седой головой;

Согбенный старик со слуховой трубкой, сидя на пеньке, отмахивается от мух.

А он все это время, казалось, не замечал этих изменений.

Ах, это было хорошо, печально сказал он. Там было так хорошо. Но назад пути нет. К тому, кем мы были. Все, что мы можем сделать, — это то, что мы должны сделать.

Потом, глубоко вздохнув, закрыв глаза…

Он пошел.

Парнишка пошел.

Никогда прежде ни мистер Воллман, ни я не находились так близко к явлению взрыва световещества и сопровождающему его знакомому, но всегда леденящему кровь огнезвуку.

Последовавший взрыв сбил нас с ног.

Мы посмотрели, прищурившись, с пола, и в последний раз мимолетно увидели бледное детское лицо, два сжатых в ожидании кулака и выгнутую спинку.

И он ушел.

Его маленький серый костюм задержался на короткое мгновение.

Я Уилли // Я Уилли // Я даже еще

Я не

Уилли

Не уилли но каким-то образом

Меньше

Больше

Все теперь // Разрешается // Мне теперь все разрешается // Все теперь легколегколегко разрешается мне

Встать с кровати отправиться на вечеринку разрешается

Конфетки-пчелки разрешаются

Кусочки торта разрешаются!

Пунш (даже ромовый пунш) разрешается!

Пусть оркестр играет громче!

Раскачиваться на люстре разрешается, плыть под потолком разрешается, подойти к окну и выглянуть разрешается разрешается разрешается!

Вылететь из окна разрешается, разрешается (все смеющиеся гости радостно выстраиваются за мной, просят, пожалуйста, да, лети) (говоря ой, ему теперь гораздо лучше, он вообще не выглядит больным!)!

Все то, что имел тот прежний парнишка (уилли), теперь должно быть возвращено (с радостью возвращается), потому что оно никогда не было моим (никогда его), а потому и не отбирается, вовсе нет!

Как я (который был уилли, но теперь перестал быть (всего лишь) уилли) возвращаюсь

К такой красоте.

Мистер Линкольн, сидевший на стуле, вздрогнул.

Словно мальчик, вдруг проснувшийся в классе во время урока.

Огляделся.