Кэтлин Гир - Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа

Иешу спокойно сказал:

— Вы, зелоты, напоминаете мне богатого купца, увидевшего прекрасную жемчужину и продавшего все добро свое, чтобы обладать ею. И вот он прижимает ее к груди, забыв обо всем, даже о еде, питье и семье. Слишком поздно он понял, что это сокровище принесло ему лишь боль и смерть.

Оба мужчины дернулись, сжимая кулаки от злобы. Интересно, подумала Марьям, понимают ли они, что жемчужина — это их мечта о победе над Римом?

— Итак, ты не станешь объединяться с нами? — сказал Дисмас.

— Я уже един с вами, братья, во свете Божьем. Этого достаточно.

— Я же тебя предупреждал, — сказал Дисмас, — он прихвостень Рима, как и первосвященники. Поэтому он и говорил, что надо платить налоги. «Отдай кесарю кесарево»! Плевал я на кесаря!

Он злобно посмотрел на Иешу.

— В последний раз тебя спрашиваю, скажи прямо: ты с нами или против нас?

Ночной бриз мягко зашуршал по высохшей траве.

— Я не противостою никому, Дисмас. Все мы пребудем едины в Царстве Божьем. Я буду молиться за вас.

— Мы зря теряем время, — сказал Гестас, разочарованно взмахнув руками. — Пойдем и расскажем Сыну Отца, что волшебник отказался помогать нам.

Дисмас опустил руку на рукоять заткнутого за пояс кинжала.

— Он будет очень разочарован. Может быть, тебе следует хорошо подумать?

— Нет необходимости, — ответил Иешу, покачав головой.

— Значит, ты трус! — презрительно выкрикнул Дисмас.

Оба мужчины развернулись и начали быстро спускаться с холма. Иешу смотрел на них, пока силуэты не слились с тенями олив.

— Дураки, — дрожащим голосом произнесла Марьям. — Что они к тебе привязались? Близится конец мира сего! Им бы позаботиться о собственных душах, а не поднимать людей на восстание против Рима.

— Не следует ненавидеть их, Марьям. Их сердца слепы. Души их отравлены, и они покинут эту землю пустыми, ничтожными людьми. Если ты не желаешь разделить их судьбу — пройди мимо.

— Пройти мимо? Ты шутишь? Теперь они станут нашими врагами, может быть, даже замыслят убить нас. Меня это злит. И тебя не должно оставлять равнодушным.

— Возможно, — с улыбкой ответил он. — Но лишь тихая гладь пруда в совершенстве отражает свет Царства Божьего.

Возмущение начало покидать ее. Она прикрыла глаза. Он учил их, что грешники приходят к ним лишь за крещением, в то время как свет Царства Божьего сияет пред глазами их днем и ночью.

— Прости меня, учитель, — сказала она. — Похоже, я забываю твои наставления именно тогда, когда помнить о них нужнее всего. Мне стыдно.

— Не надо стыдиться. Ты устала, как и я сам. Давай…

Среди олив послышались голоса. Лишь теперь она осознала, что там находился тайный лагерь зелотов. Расширившимися от страха глазами Марьям посмотрела в ту сторону.

— Господь благословенный, вот почему Дисмас выбрал для встречи это место, — прошептала она. — Как ты думаешь, сколько людей он привел с собой? Все пять тысяч?

Иешу сдвинул брови.

— Не знаю, но надо уходить, — ответил он, положив руку на ее плечо. — Было бы неразумно оставаться здесь. Кроме того, думаю, остальные тоже проснулись и жаждут услышать, что произошло.

Они пошли по дороге, ведущей к дому ее семьи, в Бет-Ани. Она невольно оглядывалась через каждые несколько шагов, чтобы убедиться, что за ними не гонятся.

Они проделали весь путь в тишине. Похоже, он ушел глубоко в свои мысли, в то время как Марьям постоянно ждала, что услышит звук шагов сзади. Подходя к каждому повороту, она мысленно была готова натолкнуться на засаду.

Наконец они дошли до ее дома, но нервное напряжение в ней достигло предела.

— Входи, Учитель, — сказала она. — Мне нужно немного подышать свежим воздухом.

Он мягко коснулся ее волос.

— Не слишком долго, — сказал он, входя.

Дверь закрылась, и Марьям услышала голоса апостолов, забросавших Учителя вопросами. И тут она поняла, что больше не может сдерживать себя. Пошатываясь, Марьям подошла к обочине дороги и согнулась от спазма. Ее долго рвало, до тех пор, пока внутри не осталось совсем ничего, а желудок едва не выскочил через горло. Под конец ее тошнило кровью.

Еще долго она могла лишь слушать свое собственное дыхание. Это заняло четверть часа. Потом она вытерла рот краем гиматия и поправила одежду.

Сейчас она нужна ему больше, чем когда-либо в его жизни. Она сделала глубокий вдох, собираясь с силами, и направилась в дом, чтобы, как всегда, быть рядом с ним.

325 год со дня смерти Господа нашего