Жорж Бордонов - Копья Иерусалима

— А разве животные, когда и для них наступает пора любви, ведут себя иначе?

— У тебя на все готов ответ! Ну, говори же, говори!

— Обычно церковь находится невдалеке от поместья. Туда отправляются все вместе длинной процессией, во главе которой выступают славословящие жонглеры с флейтами, лютнями и волынками. Он восседает на гордом скакуне, в седле, разубранном клевером и голубыми цветочками. Она — на муле, поводья которого позвякивают бубенчиками. В тот момент, когда они проходят по мосту или входят во врата, жонглер затягивает песню невесты…

— Это какую?

— Ах, Жанна, как трогательна эта простота!

— А другой жонглер отвечает песней жениха:

— Сыграй еще, спой снова! Мне кажется, что я сам еду в кортеже, и гордо гарцует моя разукрашенная лошадь. Голубки вылетают из своих клеток…

— Да, государь, им возвращают свободу в честь праздника, но они часто возвращаются назад… Ваш кортеж поднимается по пригорку к церкви, а вдоль дороги стоят земледельцы и дровосеки. Сама дорога усыпана благоухающими цветами, садовыми и полевыми. Священник ждет в дверях храма. Там он примет у них торжественную обоюдную клятву.

— На пороге церкви?

— На пороге. Именно здесь будет прочитан и подписан контракт, здесь они обменяются обручальными кольцами, над которыми священник прочтет прекрасную молитву из литургии: «Да благословит Господь эти кольца, Он, Творец и Держитель рода человеческого, Источник милосердия и вечного спасения…» Тогда супруг поочередно наденет его на три пальца правой руки своей супруги, проговаривая: «Во имя Отца», затем «Сына», наконец «Святого Духа». Он наденет его на левую руку, где ему и место, и скажет: «Я обручаюсь с вами этим кольцом; телом своим я почитаю вас; достоянием своим я облекаю вас». Потом он даст ей монетки — су и денье, по нашему незапамятному обычаю. После чего, набожно и радостно, они выслушают мессу. Во время пения Agnus Dei [10] AgnusDei (лат.) — «Агнец Божий», первые слова из католической литургии, обращенной к Иисусу Христу. супруг получит целование священника в знак мира и передаст его своей молодой супруге. И все отправятся восвояси, мило смеясь, распевая и разговаривая…

— Боже мой, ведь существует же на свете счастье! Есть, значит, существа, которые получат его на всю жизнь!

— Что с вами, мой король? Вы бледны!

— Все это так сладко слушать!

— Я причинила вам боль своими рассказами?

— Скорее радость, чем боль.

— Ах, как я глупа и неосторожна! Надеясь развлечь, я только измучила вас.

— Возможно.

— Да, все это хорошо обсуждать вдвоем. Когда же вы останетесь одни, вам станет от того еще хуже.

— Потому что мы не можем надеяться ни на что, кроме горя и смерти, не правда ли?

— Государь!..

— Я не могу рассчитывать даже на воображаемую нежность?

— Вы отлично знаете, что и я разделяю с вами эту воображаемую нежность, что она стала смыслом моей жизни, что, как и вы, я не смогу обойтись без нее.

— Не обманывай меня. Это только уловка, ты делаешь это из христианского милосердия, из жалости ко мне.

— Какая же уловка, если я почти не живу, когда вы вдали от меня. Как невеста, как верная супруга я жду вас с войны, с замирающим сердцем слежу за вами, подкарауливаю гонцов, мысленно пробегаю по всем вашим путям и дорогам, молюсь за вас, забываю ради вас все свои горести, жалею, что я всего лишь женщина, а не латник, способный заслонить телом вашу корону и жизнь…

— Замолчи!

— Как невеста, возлюбленный мой государь, которая дала свое слово раз и навсегда…

— Невеста на небесах?

— И на земле также, в скорбной нашей жизни… Простите меня.

— Простить тебя?

— Я хотела сохранить в тайне то, что разливается в моих венах, лишает меня сна. Но я не смогла.

— А я захлебнулся в той радости, что ты дала мне. Подойди. Слушай… Иногда меня охватывает безумие молодости. Оно стремится, проникает во все уголки моего существа, и, любя тебя, глядя на тебя, такую красивую, нежную, оживленную и улыбчивую, я вновь обретаю надежду. Странные голоса нашептывают мне на ухо речи об исцелении, любви, победе! Закрывая глаза, я вновь вижу себя таким, каким бывал прежде, до наступления проказы. Я веду тебя ко Гробу Господню. Я надеваю на твое чело корону иерусалимских королев, моих прабабушек…