Оливия Кулидж - Крестовые походы

На три дня задержался Стефан в городе, пока отряды отставших крестоносцев медленно собирались в примитивном лагере за стенами города; среди них были больные и умирающие, а были и нагруженные добром, награбленным по пути. Гильдия пекарей установила для них печи, трактирщики давали пиво, богатые купцы – одежду. Даже Боров Вильгельм, чей интерес к крестовому походу изумлял всех, кто его знал, погрузил на тележку пару больших бочек с солониной и лично доставил их высокому священнику, стремясь завоевать своим жестом его полное доверие.

– Его звать Тома, – сообщил он Железному Гуго, – он сын сестры епископа де Бове.

– Значит, сестра епископа родила унылого дурака, – съязвил Гуго, обеспокоенный тем, что Вильгельм не старался свести счеты с Али и даже не обсуждал дело с капитанами. – Надеюсь, он отравится твоей провизией, – добавил он злобно.

За то короткое время, на которое задерживался поход, молодой священник Тома стал заметен в городе своим ростом, энергией, религиозным служением и невиданной набожностью. Крестовый поход сопровождало незначительное число священников, и в основном это были простые крестьяне, не пользующиеся авторитетом. Городское духовенство, получившее инструкции от своего епископа, монахи, послушные своему аббату, и даже святые братья ордена святого Франциска предупреждали, что лишь святые творят чудеса. Несмотря на невинную веру многих из них, практичные горожане скоро обнаружили, что некоторые их гости были бесстыдными ворами. Гуго считал их умнее священника Тома и прямо об этом заявил; но Вильгельм задумчиво почесал рыжую голову и выразил мнение, что иногда вера бывает полезна.

– Вот увидишь, – пообещал он.

На третий день все дети в количестве приблизительно семи тысяч собрались на рыночной площади и ведущих к ней улицах; они несли узелки с подарками от любезных хозяев и поднимали деревянные кресты, свое оружие против неверных. На всех лицах сияли улыбки, ибо они ждали, что трудности путешествия закончатся, когда Бог раздвинет море и возьмет их под свою защиту.

Стефан расположился позади алого знамени и повел их в гавань, туда, где пристань уступала место открытому пляжу, на который можно было вытягивать рыболовные баркасы, подложив под днище примитивные катки. В то утро на всем этом участке не было ни одной лодки, поскольку практичным морякам вовсе не хотелось, чтобы их потопила приливная волна, вызванная великим чудом. Стефан остановился у линии высохших водорослей, оставленных последним штормом, остальные дети толпились сзади, растянувшись вдоль той же линии, словно перед оградой. Алые флаги обеспечивали лишь примерный порядок, никаких колонн, шеренг – просто скопление детей, собравшихся на берегу моря.

Это был прекрасный день, свежий ветерок слегка рябил воду, поднимая волны не более фута в высоту; они разбивались в нескольких ярдах от детей и посылали в их сторону завихрения с аккуратной каемкой пены. Тем временем большой мол, городские набережные, крепостные стены и даже крыши тех домов, с которых открывался вид на гавань, потемнели от скопившихся там людей. Прошел час, пока собирались поющие дети, и все это время Стефан стоял неподвижно перед чертой из водорослей. Те, кто стоял сразу же за ним, позднее говорили, что, когда он бормотал незамысловатые молитвы, которые обычно читал в окружении своих овец, у него на лбу выступили капельки пота.

– Сын мой, – сказал священник Тома, наклонившись вперед и коснувшись его плеча, – пойдем вперед во имя Божье.

– Во имя Божье! – закричали мальчики вокруг Стефана, подняв деревянные кресты. Этот жест и крик повторил весь пляж.

– Во имя Божье!

Стефан порывисто запрокинул голову назад и поднял обе руки. Его рот раскрылся, словно он собирался что-то крикнуть, но никакого звука не последовало. Пробежав пять шагов вперед, он остановился у границы отступавшей волны, как бы призывая воду вернуться и намочить ему ноги. Когда вода так и сделала, он стоял, застыв, словно статуя, пока она плескалась вокруг его щиколоток.

Что он мог сделать или сказать, осталось неизвестным, но возбуждение, охватившее детей, превзошло все границы. С визгом, криком, несвязным бормотанием, обезумев от исступленной веры, они хлынули вдоль всего пляжа в воду – по щиколотку, по колено. Те, кто был сзади, толкали передних, застывших в нерешительности, и кричали, что Бог проверяет, боятся ли они утонуть.

Вскоре младшие стали спотыкаться, кричать и цепляться за старших. Другие уже зашли в воду по шею и изо всех сил старались найти ногой опору на постепенно опускавшемся дне. А сзади все скопление детей продолжало напирать и кричать, что их вера вынудит Бога сотворить чудо.