Марина Александрова - Кольцо странника

Как грусть-тоска впивается в него, в губыего алые, в щеки его румяные, так быладушка любила его, так бывпивалась в него. Так быона покою-роздыху не ведала, так бы она воздыхала о нем, о нем о единственном, о нем, о возлюбленном.

Под тайный напев, под сладкий голос забылся витязь, и виделась ему долина, залитая ясным утренним солнышком. Лежал он навзничь на светлых ромашках, и вдалеке пел ему чистый девичий голос о нежной любви, о нескончаемом счастии...

– Проснись же, ну проснись!

Всеслав с трудом разлепил отяжелевшие веки. Рядом стояла Лада – веселая и, видно, хмельная. Огляделся – не было уж ни волшебного лесного шатра, ни зачарованных цветов. Лежал он на своей постели в скромной избе. Но дева, явившаяся ему, не исчезла – глядела на него тем же сладким взором, только глаза у нее были другого цвета – синие, бездонные.

– Лада... – прошептал он дремотно и пожелал было забыться вновь, но она горячей ручкой потрясла его за плечо, и поневоле пришлось очнуться.

– Проснись! Не хочешь со мной плясать?

Всеслав вскинулся – за окошком брезжит розоватый рассвет, розовые всполохи на лице Лады.

– Плясать? – усмехнулся. – Да я и не умею, Ладушка... С кем другим попляши.

– Я с тобой хочу, – шептала Лада и обнимала уже его за шею, льнула, как змейка. Сладко пьянили ее прикосновения, смех кружил голову...

– Любушка моя, Ладушка, не дразни меня, – сам себя не помня, шептал Всеслав. – Говорила же ты мне, есть у тебя сокол на сердце. Зачем же ко мне, бессчастному, льнешь?

Тем же горячим шепотом отвечала девушка, и голос ее был, как сладкий мед.

– Ты, ты у меня на сердце, сокол мой ясный! Измучалась вся по тебе, иссохлась, а ты и знака мне не подавал, что люба я тебе, и словечка не сказал. Скажи теперь: любишь ты меня?

– Люблю! – отвечал Всеслав, и радостью полнилась его душа. – Люблю, люблю! Только и ты злая: зачем меня так долго мучила, глядела неласково, намеками дразнила?

Лада смеялась, еще тесней прижимаясь к своему обретенному возлюбленному.

– Да ты сам посуди: как девке первой открыться? А вдруг бы не люба тебе оказалась, отвернулся бы ты от меня? Куда мне тогда – камень на шею, да в воду?

– Как же ты теперь-то решилась?

– Купала мне приказал, – шепнула Лада, пряча голову на груди возлюбленного.

Всеслава как кипятком ожгло. Вспомнилось ему ночное происшествие. Лада уловила перемену в любимом, отстранилась от него и взглянула пристально.

– Что с тобой? – изумилась она не на шутку, когда увидела лицо Всеслава.

– Сядь-ка рядом со мною, Ладушка, а то меня и ноги не держат. Да не бойся, не скрою я, расскажу тебе все, что со мной подеялось...

Усадив Ладу рядышком на ложе, он рассказал ей и о том, как пил один хмельную медовуху, досадуя, что нет ему места на празднике, как приревновал ее к высокому статному парню, с которым вместе она прыгала через костер. Тут Лада покраснела вся, замахала на Всеслава руками, но он остановил ее.

– Теперь-то знаю я, что люб тебе, – признался смущенно. – А тогда решил, что вот он и есть тот сокол, о котором ты мне говорила... Побежал я тогда, куда глаза глядят – растрепать свою боль-тоску о лесные веточки, растерять ее по бурелому.

Услышав, как не пускал Всеслава дремучий лес, Лада звонко засмеялась.

– То не диво, милый, – говорила, ласкаясь. – Туда-то ты с сердцем бежал, не чуя преград, что твой медведь ломился. А как поостыл – так и лес непроходимым показался...

– Ты слушай дальше, – усмехнулся Всеслав. – Это еще не все диво...

Но, как ни надеялся он Ладу удивить, ничего у него не вышло. Смеялась она и качала головой в ответ на рассказ милого.

– Так ты, дружочек, попросту вышел к жреческому капищу нашему! Там жрецы свой праздник справляли, и дед Костяш там должен быть. Нешто не признал его? Вот и поделом тебе испуг – не пей один медовуху, не ревнуй из кустов на красных девок!

– Ну-ка, ты ведь всех жрецов знаешь, – хитро прищурился на нее Всеслав. – Скажи, какую девку в деревне как тебя зовут? Она там тоже была. Тебя послушать – и она жрица тоже...

Но Ладу и тут в тупик не загнать.

– Проста загадочка. Нет больше в деревне таких девок, да есть богиня Лада. Ее именем и называется в праздничную ночь ее жрица. Принято так у нас, понимаешь?

Но Всеслав качал головой – не верил. Да и сам не знал, в чем хотел убедить Ладу. Неясная дума туманила голову, но Лада, заглянув в глаза любимому, разгадала и прочла ее.

– А быть может ты, крещеный человек, решил, что самих богов наших увидел?