Кадзуо Навата: Тигриное око (Современная японская историческая новелла)

— Нет такого приема, чтобы рукой меч отражать, — рассердился тот мастер, но Ногути в ответ ему сказал:

— А в моей школе это обычное дело, — и показал ему нарукавник котэ, который он обычно использовал. На нем виднелись следы от бесчисленных ударов меча. Он вшил в свои полотняные котэ железные полосы и использовал этот прием во многих сражениях.

— Вот это он и есть, тот прием, — проговорил Окунодзё. Так ему объяснил человек, понимающий в искусстве школы Ёсицунэ Симмэй.

Еще Окунодзё рассказал, что шайка человека по имени Бокудэн, он же Сатакэ Хандзабуро, увеличилась. Они уже дважды приходили смотреть на жилище Сакаэ, в первый раз пришли втроем, а во второй уже впятером.

— Может быть, нам тоже прибавить людей? — спросил Окунодзё с тревогой в голосе.

— Не нужно — это же не война. Но я, пожалуй, тоже присоединюсь к дозору, — проговорил Тору и незамедлительно направился к дому Сакаэ, жившему в Итабаси. Дом стоял неподалеку от загородной усадьбы даймё провинции Кага, со всех сторон окружал его смешанный лес, которому не было видно конца. Тору вместе с Окунодзё спрятались в тени деревьев.

Хотя небо третьей луны года было безоблачно, все же с наступлением вечера задувал довольно холодный ветер. Откуда-то донесся смех, и из дома вышла молодая крестьянка. Наверное, живет неподалеку. Была она загорелой дочерна, но хороша собой, с правильными чертами лица.

— Это и есть девица, которая приглянулась Сакаэ. Или, лучше сказать, приглянулась его матери? — прошептал Окунодзё.

Тору и без дальнейших расспросов мог представить себе, как обстояло дело. То есть девушку выбрала именно мать. Видно, она и вправду не желала жить жизнью знати и предпочитала спокойное, пусть даже крестьянское, существование.

Затем показалась еще одна женщина.

— Это мать, — проговорил Окунодзё.

Тору понял это и без его пояснений. Мать Сакаэ выглядела на удивление молодо и была очень красива, но, главное, Тору поразило то, как беспечно она улыбалась. Она была совсем не похожа на его собственную мать — та была строга, требовательна и всегда чем-то озабочена.

Вот и такие, оказывается, бывают… Наверно, мать и знать не знает, что ее сыну сейчас грозит опасность.

Мать и девушка, рассмеявшись на прощание, расстались. В следующую секунду девушка побежала куда-то, она словно летела. Из рощи, навстречу ей, вдруг показался Сакаэ. В один миг очутившись рядом, они вместе вошли под сень деревьев.

— Они всегда вот так…

— Кажется, влюблены друг в друга…

— Совершенно верно.

— А меч все же при нем…

— Мы же ему строго наказали…

— Однако… — проговорил Тору и запнулся. Перед его глазами была такая же семья, как у него самого, семья из матери и сына — однако в его воспоминаниях столь отрадных картин не сыскать. И подходящих к случаю слов тоже не нашлось.

На следующий день, закончив уроки в школе Наканиси, Тору напрямик отправился к роще в Итабаси. Сердце билось в тревожном предчувствии, и впрямь, в роще его встретил Окунодзё.

— Думаю, ронины должны явиться не сегодня-завтра, — прошептал он. — Дозорные видели нескольких подозрительных типов.

— Вполне может быть.

— Что будем делать?

— Надо заманить их как можно дальше от дома и прикончить всех, кроме этого «учителя Бокудэна». И чтобы мать не увидела кровавую сцену.

— Слушаюсь.

Широкие рукава Окунодзё уже были подвязаны с помощью длинных шнурков тасуки, еще двое учеников тоже подвязали рукава и опустили рукоятки мечей так, чтобы их легко было выхватить.

Долгий весенний день кончился. Солнце зашло, и в небе засветилась тусклая луна.

— Вот они, — проговорил Окунодзё и встал. Завиднелись тени человек семи-восьми. Они даже и не пытались скрыться от людских глаз. Возможно, были и под хмельком — к дому они подошли, громко переговариваясь, и стали пригоршнями бросать камни в двери. Держались при этом грубо, разнузданно — как есть разбойники. Один из них, с длинным изогнутым мечом у пояса, ростом несколько выше остальных, стоял, сложив руки. Скорее всего, это и был Бокудэн, то есть Сатакэ Хандзабуро. Прошло две-три секунды, дверь вдруг распахнулась и наружу выскочил Сакаэ. Меч его уже был обнажен, и он своим излюбленным способом ударов в голову быстро расправился с тремя противниками.

Все произошло молниеносно. Это был совсем другой Сакаэ, не похожий на того, кто молча трудился над упражнениями утикоми. Затем он бегом бросился в рощу. Казалось, он хотел, чтобы схватка произошла как можно дальше от дома.