Ясуси Иноуэ - Пещеры тысячи будд

К вечеру десятого дня перед войском Чжу Ванли распахнулись Восточные ворота Гуачжоу. Город принял пять тысяч воинов, несметное число лошадей и верблюдов. Здесь, в сердце пустыни, даже улицы были засыпаны песком, и прогулка по городу ничем не отличалась от путешествия по барханам.

Три дня и три ночи над Гуачжоу дули такие свирепые ветра, что казалось, будто древние крепостные стены вот-вот обрушатся. Старожилы говорили, здесь почти не бывает безветренных дней, и Синдэ приуныл было – постоянные завывания, стоны и свист ветра действовали уроженцу тихой провинции Хунань на нервы, – тем не менее впервые за много лет у него возникло ощущение, что он наконец-то дома. Среди торговцев, которые продавали овечью шерсть и шкуры животных, среди крестьян, выращивавших овощи и злаки, было много ханьцев. В Сучжоу тоже селились соотечественники Синдэ, но их привычки отличались от тех, что бытовали в Поднебесной. В Гуачжоу все оказалось иначе: речь местных жителей, традиции и одежда напоминали Синдэ о родине. Стены, ворота, выходившие на север, юг и восток, жилища здесь были меньше, чем в других крепостях, которые видел Синдэ, и нуждались в починке, но все вокруг казалось ему знакомым. Он бродил по продуваемому ветрами городу с утра до вечера, смотрел и не мог насмотреться.

На седьмой день Синдэ и еще несколько приближенных Чжу Ванли получили приказ сопровождать своего командующего на прием во дворец – правитель прислал ему официальное приглашение. Цао Яньхуэй оказался полноватым мужчиной лет сорока пяти с ласковым и грустным взором. Как и можно было ожидать, он слыл образованным, утонченным и изнеженным человеком.

Яньхуэй между делом рассказал, что в Шачжоу, где наместничает его брат Сяньшунь, процветает буддизм, у купцов, доставляющих товары с запада, бойко идет торговля, и горожане день ото дня богатеют. В отличие от Шачжоу, Гуачжоу был маленьким городком, и его правителю нечем было похвастаться, да Яньхуэй и не стал – о своих владениях поведал кратко и толково, безо всякого чванства. Зато, будучи последователем учения Шакьямуни, с особой гордостью сообщил о том, что в Гуачжоу есть три храма с коллекцией бесценных сутр, добавив, что, если гости пожелают, он будет счастлив показать им священные книги.

Синдэ единственный из всех выказал интерес к сутрам. Он даже попросил Яньхуэя сразу назначить ему день для осмотра свитков. Правитель заметно оживился:

– Я слышал, у тангутов недавно появилась письменность, и подумал, что недурно было бы перевести мои сутры на тангутский и подарить им. Уверен, в Синцине уже занимаются переводом священных книг, но мне бы хотелось делать это и здесь, дабы почтить Будду. Разумеется, я оплачу все расходы. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь?

И вновь откликнулся один Синдэ. Чжу Ванли, судя по всему, остался недоволен правителем Гуачжоу, который не предложил гостям ни еды, ни вина. Во время всей аудиенции полководец сидел неподвижно и хмуро молчал.

Однако Чжу Ванли поспешил, причислив Яньхуэя к скупым и глупым людям. Когда скучная для всех, кроме Синдэ, беседа подошла к концу, Яньхуэй с улыбкой заявил, что жалует каждому гостю дом и нефриты из Хотана. [31]Кроме того, он одарил полководца слугами и наложницами. К Чжу Ванли тут же вернулось хорошее настроение. Приняв величественный вид, он пообещал Яньхуэю всяческое содействие в любых делах, затем, указав на стоявшего рядом Синдэ, сказал:

– Что до сутр, я почти ничего не знаю о буддизме, но сдается мне, этот молодой человек сможет вам помочь с переводом, так что отдаю его в ваше распоряжение.

Особняк Чжу Ванли, прежде принадлежавший уйгурскому купцу, находился в восточной части города. Это было внушительное строение с большим садом и квадратным прудом. Убранство дома было роскошным, притолоки и колонны украшали росписи и благопожелания на ханьском. Чжу Ванли предстояло провести здесь лучшие дни своей жизни.

Дом, отведенный Синдэ, тоже находился в восточной части города, но был куда меньше, чем у полководца. Рядом в давние времена стоял храм царя Ашоки, в ближней роще сохранились руины древней пагоды, неподалеку были развалины других буддийских святилищ того же периода. Синдэ обрадовался, что ему позволили жить в этом историческом месте. По приказу Чжу Ванли ему прислуживали два ординарца, а яства доставляли посыльные из тангутского штаба.

Пообжившись в Гуачжоу, Синдэ стал частенько навещать Яньхуэя во дворце, и вскоре они сделались друзьями. Как-то Яньхуэй увидел почерк Синдэ и был изумлен его красотой, заявил даже, что ни в Шачжоу, ни в Гуачжоу нет каллиграфа искуснее. Ханьский цзюйжэнь также вызвал восхищение правителя своими обширными познаниями в области учения Будды и толкования сутр.