Олег Зоберн - Автобиография Иисуса Христа

– Будь я проклят! Как я сразу не догадался! Черный дракон близко, а значит, зеленый лев должен сожрать солнце! – воскликнул учитель и вновь кинулся что-то писать, а я проплыл сквозь стену башни и стал подниматься еще выше.

Когда до поверхности упругого розового моря осталось недалеко, я остановился. Голоса, которые я слышал, слились в тонкий звон, похожий на плач Вселенной. Я хотел закрыть глаза, но не смог этого сделать, потому что у рыб нет век. Я был вечным наблюдателем. Я видел печальные сны моряков, вокруг меня загорались черные звезды, как огни на маяках преисподней. Прошло торжественное шествие в честь Озириса. Огромный бородатый змей спросил у человека, потерпевшего кораблекрушение посреди моря слов:

– Кто принес тебя, ничтожный, кто принес тебя? Если промедлишь ты в ответе мне, кто принес тебя к острову этому, то сделаю я так, что станешь ты пеплом!

Человек приготовился умереть, но змей оказался добрым и великодушным, потому что был несчастнейшим из змеев, он дал мореходу много подарков, включая драгоценные жирафьи хвосты, и отправил его домой.

Вопли обреченных на казнь за неверие опускались на дно, они напоминали расплавленный свинец, вылитый в воду. Я слышал песни Раава [82]. Стаи злых подводных птиц проплывали мимо меня.

Казалось, я много тысяч лет висел так между небом и землей, тихо шевеля плавниками.

Затем я увидел перед собой прекрасную белую рыбу, которая с нежностью смотрела на меня, как мать на младенца.

– Следуй за мной, – тихо сказала она, не открывая рта, я услышал ее голос в своей голове.

– Куда? – так же безмолвно спросил я, заметив, что у нее на брюхе есть маленькие ноги.

– Если ты останешься в прошлом, они тебя сожрут, – ответила рыба и поплыла куда-то в сторону. Я устремился за ней.

Вскоре мы оказались возле берега, под нами было песчаное дно, и граница между морем и воздухом была совсем близко.

С помощью ног белая рыба стала медленно выходить из воды. Я попробовал сделать то же самое, но ткнулся в песок, и волна отбросила меня обратно. Я не умел ходить и не умел дышать над водой. Белая рыба исчезла из виду, а я, с силой ударив хвостом, устремился назад в глубину, домой, в стихию, которая была для меня сладостнее любого нектара.

Сколько людей искали меня и не нашли? Сколько больных сбрелось под стены Иерусалима и умерло там, когда я был в Кафарнауме? Меня искали в Самарии, а я был в Галилее. Разносился слух, что я прибыл в Гисхалу, а я продолжал жить в Хоразине. Причиной тому были мои бездарные двойники и то, что я никак не мог спокойно устроиться на одном месте. Порой казалось, что это скопище Лжейесусов переживет меня и будет длить свое иллюзорное существование веками, меняя цвета кожи, черты лица, привычки и методы обмана людей.

Эти проходимцы будут служить чему угодно, кроме истины: государству, Храму, лично кесарю, войску небесному, подателям благ Фебруусу и Сабазию [83], тельцу Аарона [84]и тому роду тщеславия, за которым нет высшей цели. Ложный мессия никогда не останется без кувшина процеженного вина и теплой ячменной лепешки с медом, но сможет ли он помочь хоть кому-то заживить язву, остановить кровь или вырвать больной зуб так, чтобы человек после этого не умер?

В отличие от многих других людей эта женщина нашла меня в Хоразине не затем, чтобы я помог ей, а чтобы помочь мне самому. По крайней мере, так она считала. И сочла меня достойным своего визита.

Как-то после полудня я возвращался с озера, где наловил рыбки, чтобы Гита пожарила ее по своему рецепту, она делала к рыбе замечательный соус из масла, уксуса, яиц и муки. Издалека я увидел вооруженную толпу возле дома и сильно испугался от неожиданности, подумав, что меня пришли арестовывать воины тетрарха из Тиверии либо старцы Синедриона прислали стражу из Иерусалима, чтобы наконец покончить со мной.

Я уже хотел бросить корзину с рыбой и убежать в непролазные заросли кустарника на северном склоне за стеной города, где в лабиринте из тропок можно было переждать опасность и решить, что делать дальше, но, присмотревшись, понял, что эти люди не похожи ни на евреев, ни на римлян и являлись, скорее всего, иноземцами. К тому же их верблюды были навьючены так тяжело, словно бы они путешествовали уже долго.

И я направился к дому. От толпы отделилась и пошла мне навстречу женщина в накидке из синего виссона. Я понял, что она главная среди этих людей. Ее свита осталась ждать на почтительном расстоянии.