Ольга Валькова - Илья

— Демоны, — внес свою лепту монах. — Этой землей правят демоны.

— Это наша земля, — возразил Илья, — данная нам Господом, чтобы жить на ней, множиться и любить друг друга. А нежити… Пройдет время, и их не будет.

Он вспомнил Соловья и «через тысячу лет». Помолчал.

— Зло имеет свойство возрождаться, — как будто угадал его мысли грек, — оно приходит снова и снова в разных обличьях.

— Первородный грех, — напомнил Амадео.

— Вот именно, — согласился Мануил.

Илья промолчал. Он не умел вести богословских споров. Он представил себе людей: Алену, Добрыню, пацана с недолизанным саханым петухом, толстую булочницу… Множество лиц. Зло, кружащее над ними, подбирающееся сбоку… Все они знают о зле, но живут, смеются, любят, рожают детей… Зло, сотворенное ими же, не ведающими этого, подкрадывается и выхватает по одному. Оно разное в разные времена, но всегда одно и то же. И никому нельзя спасти себя — можно только друг друга. Протянув руку. Удерживая за руку. Каждый — друг друга. Но они этого не знают. Как им сказать это? Как защитить всех?

Так ему представилось.

Но сказать — сказать не получилось. А может, и не нужно было говорить.

Старуха сидела на берегу ручья, опустив в воду измученные, наверное, дальней дорогой ноги. Потрепаннная обувка стояла рядом. И вид у нее был такой жалкий, что Алена вмиг подлетела, не раздумывая, забыв даже, что видом своим и напугать может.

— Утро доброе, бабушка! Не помочь ли чем?

— Боги привели тебя, милая! — живо откликнулась старуха дребезжащим голоском. «Богов» Алена отметила, но решила не придавать значения: среди старых людей иные еще держались прежней веры. Да и какая разница, если ветхой нужна помощь? — Зачерпни мне напиться: спина болит, сил нет к ручью наклониться.

Сидеть у ручья и не иметь возможности напиться! Бедная, бедная… Алена живо взмахнула коромыслом, захватывая чистую воду с самой середины ручья. Поднесла старухе бадью. Та пила долго, отдуваясь.

— Вот спасибо, милая!

— Бабушка, давай я тебе покушать принесу? Я мигом!

— Нет, милая, идти мне надо, спешу, да и не голодна я. Но отблагодарить тебя за твою доброту должна. Послушай моего совета: вечером, как спать будешь ложиться, положи под подушку зеркальце…

Алена засмеялась.

— Да нет у меня зеркальца, бабушка!

— Нету? — старуха почему-то обрадовалось и мелко засуетилась. — А я вот тебе подарю. А вот тебе и подарочек будет. А вот держи, держи…

Она завозилась в своих ветхих тряпках, и в руки Алене рухнуло что-то маленькое, но тяжелое. Зеркальце было бронзовым, хорошо отполированным, со сложным и непонятным узором по ободку.

— И говорить ничего не надо, — бормотала старая, — просто положи под подушку, узнаешь важное, важное узнаешь…

Она уже обувалась, торопливо, потом пошла прочь, быстро, даже непонятно быстро для такого возраста и больной спины. Алена было удивилась, но думать о старухе ей было некогда. Ей хотелось думать об Илье. Ей все время хотелось думать об Илье.

Вечером, развязывая пояс, наткнулась на зеркальце. Смотреться в него не хотелось, и она поспешно сунула его под подушку, мельком подумав, что старуха именно так и велела.

— Что это? — с любопытством спросил Илья. Так спрашивают дети, когда ожидают сюрпризов и радости. Алена вся, со всем, что она делала, была для него сюрпризом и радостью.

А она вдруг непонятно и остро застеснялась того, что у нее, одноглазой, со шрамом на лице, — зеркальце. Рядом с Ильей она давно не вспоминала о своем уродстве, это было совсем неважно, важно было совсем другое, этого как будто и не было совсем, а теперь вдруг почему-то вылезло и не дало говорить. «Так, ерунда», — пробормотала, отворачиваясь. Вроде и не соврала, а на душе стало липко.

Илья кивнул. Это было ему свойственно — он не обижался и не строил подозрений, если кто-то, даже самый близкий, о чем-то не хотел говорить. Он знал, что у каждого есть что-то, что не всегда откроешь, даже тому, кому хочешь открыть, был бережен с этим, боялся переступить черту, но всегда был тревожно и заботливо благодарен, если пускали.

И Алена сразу забыла о зеркальце, ну его!

Алене приснился ангел. Конечно, приснился, хотя ей и казалось, что она проснулась. Но нельзя же видеть ангела просто так, бодрствуя? Конечно, нельзя.

Ангел был точно такой же, каким был нарисован в церкви на потолке в той деревне, где она жила в батрачках после смерти родителей. Даже выщерблинка на пухлом личике, получившаяся оттого, что доска в потолке треснула, у этого ангела тоже была. Ангел смотрел на нее грустно и с состраданием.