Михаил Иманов - Звезда Ирода Великого.Ирод Великий

Уйдя в свою палатку, Ирод лег и закрыл глаза. Уже засыпая, вспомнил, что забыл о своей звезде. Шел сюда, глядя под ноги, когда всего-то нужно было — поднять голову и увидеть. Хотел встать, но только вздохнул и рывком перевернулся на другой бок.

Антипатру не составило большого труда убедить Гиркана в правильности принятого им плана. Как и год назад, когда они бежали в Петру, первосвященник выглядел испуганным и подавленным.

— Ты думаешь, это может случиться?! — со страхом глядя на Антипатра снизу вверх, прошептал Гиркан.

— Это обязательно случится, — с холодным спокойствием отвечал Антипатр, — Не думаю, что тебе будет хорошо в плену у твоего племянника Александра.

— В плену у Александра! — дрожащим голосом повторил Гиркан. Он хотел схватиться за Антипатра, но пальцы его скользнули по панцирю (опасаясь покушения, Антипатр не снимал его даже ночью), и рука упала, — Нет, я не хочу, ты спасешь меня!..

— Конечно спасу, тебе не о чем беспокоиться. Только для твоего спасения я и придумал свой план. Но мне нужна твоя помощь.

— Помощь? Какая помощь? — На глазах Гиркана блеснули слезы бессилия, губы его дрожали.

— Завтра к тебе прибегут Пифолай и Малих. Они будут говорить тебе, что я предатель и что со своими идумейцами хочу погубить иудейское войско. То есть будут требовать, чтобы я отвел свои отряды.

— Отвел?! Почему отвел? — Гиркан задрожал всем телом. Его острые плечи под хламидой, казалось, дергались сами по себе, — Разве ты можешь покинуть меня?!

— Никогда! — четко и убежденно выговорил Антипатр, — Но ты скажешь Малиху и Пифолаю, что я делаю все это по твоему приказу. Ты скажешь им это?

— Да, да… — Голова Гиркана дергалась, непонятно было, кивает ли он утвердительно или она покачивается от бивших все его тело судорог.

Этой ночью Антипатр не мог заставить себя уснуть. И причина бессонницы была не в предстоящем сражении, а в Гиркане. Антипатр думал, что за столько лет так и не сумел по-настоящему понять первосвященника. На первый взгляд все казалось просто: слабый телом и духом, нерешительный, предсказуемый, всегда и неизменно исполняющий то, что «советовал» ему Антипатр. Но если все это правда (а это представлялось абсолютной истиной), то откуда у Гиркана явилось то мужество, которое он проявил при взятии Иерусалима Помпеем? И ведь не в Помпее было дело и не в силе римлян. Дело в чем-то другом — в том, чего Антипатр не мог ни определить, ни назвать.

Он не понимал первосвященника так же, как не понимал иудеев вообще. С одной стороны, они казались ему трусливыми, склонными к мятежам и междоусобицам, больше бравшими криками и руганью, чем хладнокровием и силой оружия. В то же время, когда опасности подвергалась их свобода, их вера, они все от мала до велика, как один, проявляли чудеса мужества и чудеса терпения. Гиркан был сыном своего народа. Наверное, не лучшим его сыном. Но даже и он, немощный и нерешительный, безвольный и жалкий, вдруг вставал в полный рост и готов был идти на смерть тогда, когда это необходимо для общей пользы и общей победы. Конечно, он понимал все по-своему и чаще всего почитал личную пользу за общую. Но в этом и заключается главная особенность того, кто принадлежит к царскому роду.

Едва рассвело, как Антипатр услышал шум в лагере, потом приближавшиеся к его палатке шаги — торопливые и сердитые — и резкий голос, крикнувший:

— Пропусти!

Голос был обращен к часовому, преградившему дорогу, и принадлежал Пифолаю — низкий, хриплый, похожий на рык рассерженного зверя. Антипатр, подойдя и отодвинув кожаную створку у входа, выглянул наружу. И сразу же увидел Пифолая. Если бы взгляд мог разить, как меч, то Антипатр уже лежал бы бездыханным, истекая кровью, — с такой ненавистью и злобой смотрел на Антипатра иудейский полководец. Оттолкнув часового, он шагнул к Антипатру.

— Кто приказал идумейцам покинуть свои части и собраться на флангах?! — Пифолай брызгал слюной, обнажая желтые неровные зубы.

— И еще в тылу, — спокойно договорил за него Антипатр и, сделав паузу и холодно глядя в искаженное злобой лицо, наконец ответил: — Приказ исходит от первосвященника, он не уверен в стойкости новобранцев.

— Первосвященник! — презрительно прошипел Пифолай. — Кто такой первосвященник?..

— Правитель Иудеи, — уже не скрывая насмешки, проговорил Антипатр, — Первосвященник Гиркан — правитель Иудеи, и все мы обязаны подчиняться его распоряжениям.

— Ты предатель! — крикнул Пифолай, и его пальцы легли на рукоять меча. — Ты хочешь…