Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра

Такой политический размах не вызвал особого воодушевления у трезвомыслящих полководцев и командующих флотом. На их солдатских лицах не отразилось никаких чувств, некоторые только смущенно отводили глаза, почесывались, вздыхали, но из уважения к своей правительнице не смели ей возразить. На это мог решиться один только Мардион, но из сочувствия и симпатии к царице он не стал разрушать эту заманчивую картину будущего.

— Хорошо, царица, путешествие туда будет долгим и трудным. Но что следует сделать в первую очередь?

Она взглянула на него с благодарностью.

— К счастью, ты не только скептик, но и практик. Мы должны собрать как можно больше судов в Арабском заливе, чтобы оттуда… Впрочем, об этом вам лучше расскажет наш географ.

Тот рассеянно кивнул, поднялся, покряхтывая, погладил свою встрепанную бороду — при этом испачкал свои пальцы желтком — и принялся с любопытством их разглядывать. Затем он взял указку и подошел к карте.

— По моему мнению, добраться туда по морю не составляет особой проблемы, но это далеко, очень далеко. Мы отправимся на юг по Арабскому морю, — он скользнул указкой по египетским восточным гаваням Миос-Гормос, Левкое Лимен и Береника, — затем вдоль арабских и эфиопских берегов до южной оконечности Аравии, повернем на северо-восток и через Эрифрейский залив войдем в устье Инда. Это путешествие может длиться несколько месяцев…

Клеопатра недовольным жестом оборвала его на полуслове:

— Хорошо, географ, пока достаточно.

Я вовсе не был в этом уверен, потому что, взглянув на морских офицеров, сразу заметил, что их переполняет множество вопросов.

— Как нам быть с большими кораблями? Канал ведь очень узкий, он годится только для маленьких узких лодок…

Царица кивнула одному из своих советников, человеку дельному и опытному, который, очевидно, был родом из Египта и по старинному обычаю носил свои письменные принадлежности на поясе.

— Очень просто, — сказал он на грубом греческом. — Мы разберем корабли и с помощью мулов на повозках доставим их на берег.

— Но ведь для этого потребуется довольно много времени, — возразил кто-то.

Советник покачал головой:

— Конечно, время потребуется, но не очень много. Мы ведь достаточно далеко сможем проплыть по Нилу и его каналам, так что путь по суше составит всего Сто шестьдесят стадий — с учетом всех возможных отклонений.

По залу пронесся тихий недоверчивый ропот, но царица намеренно не обратила на него внимания. Уже уходя, она сказала мне:

— Твой слуга Салмо просит меня об отставке. Уладьте все это между собой, и на будущее — я не хотела бы, чтобы меня беспокоили по подобным пустякам. Лучше позаботься об императоре. Вот уже несколько дней его не видно.

— Хорошо, царица.

Антоний не стал возвращаться в свой Тимоний. После того как отпраздновали дни рождения обоих принцев, он вновь перебрался в старый царский дворец. В то время как Клеопатра делала все для спасения своего трона и династии, император только жаловался на неблагодарность своих друзей — да и всего мира.

Теперь, когда царица поручила мне присматривать за ним, мне стало интересно, каким видит он свое будущее.

Итак, я отправился в старый дворец Птолемея Авлета, у ворот которого стояли на страже верные преторианцы.

— Император приказал не беспокоить его!

— Скажи ему, что Олимп принес послание от царицы.

Император обедал и жестом пригласил меня принять

участие в его обильной трапезе. Все его общество составляли молчаливый Луцилий и личный раб Эрос — поговаривали, что он, возможно, был также его любовником.

От прежнего императора осталась лишь тень, Лицо его со следами пороков похоже было на обвисший мешок, на сдувшийся рыбий пузырь, глаза опухли и покраснели, жирно блестевший рот казался совсем маленьким, а двойной подбородок стал еще больше. Стол ломился от всевозможных яств, по которым жадно блуждал его мутный взгляд.

— Кое-что здесь я еще не попробовал: цесарку, зажаренную в меду, перепела, фаршированного финиками, и, может быть, еще грудку журавля в соленой корочке — я только что где-то ее видел…

Он взглянул на меня и мрачно засмеялся:

— Видишь, Олимп, что теперь для меня важно? Не то, где сейчас войска Октавия, и не то, кто меня предал и покинул и удастся ли заполучить новых союзников, — нет, ничто из этого меня больше не волнует.

Он опустошил свой серебряный кубок и протянул его Эросу, тот сразу же вновь его наполнил. Антоний громко икнул и снова выпил, затем взял со стола часть какой-то птицы и набил рот. Он вел себя как варвар, видимо, желая показать, как мало заботят его сейчас хорошие манеры. С набитым ртом, из которого иногда выпадали кусочки мяса, он продолжал: