Антонин Ладинский - Последний путь Владимира Мономаха

Злат щелкнул плеткой по крутому боку коня, догнал Илью и поехал с ним рядом. Ему очень хотелось рассказать старому дружиннику о том, что приключилось с ним недавно, когда посадник Гордей ездил на зимний лов, но отрок не решался, зная строгий нрав боярина.

Несколько дней тому назад князь Ярополк отправился с Гордеем и некоторыми отроками в далекие урочища — поднимать медведей из берлог и собирать дань в княжеских селах. Злата тоже взяли с собой. Но Гордей забыл дома Псалтирь. А он любил показать образованному князю, что тоже читает псалмы на сон грядущий. Зная проворство Злата, боярин послал его назад в Переяславль за священной книгой. Гусляр покрепче нахлобучил обеими руками красную шапку на уши и так помчался по дороге, что только комья снега полетели из-под копыт серого в яблоках жеребца.

Старый конюх обернулся на отрока с усмешкой:

— Послал боярин козлище в огород!

Ибо всем было известно, что румяная супруга воеводы пялит на гусляра бесстыжие глаза.

Это случилось на утренней заре, уже во многих поприщах от Переяславля, но, по расчету Гордея, гусляр должен был догнать обоз и доставить ему книгу в тот же день, к вечерне. Весело посвистывая и не утруждая себя важными мыслями, Злат то несся вскачь, то пускал коня шагом. Воздух был сладок, как мед. Легкий мороз приятно пощипывал щеки. Дорога постепенно спускалась к реке. Вот корчма, вот кузница. Вот и золотые кресты блеснули на утреннем солнце за городским валом, и столбы дыма поднялись над домами. Отрок въехал в широко раскрытые ворота, обругав мимоходом неуклюжего смерда, что вез на санях солому и посторонился, чтобы дать дорогу княжескому отроку, спешившему с ответственным поручением. Отсюда кривая улица вела на боярскую усадьбу. Злат приподнялся на стременах и заглянул через частокол. На дворе виднелись на девственном снегу следы косолапых ног и тропинки, протоптанные к погребу и медуше. Из дымниц черной избы валил розовый дым. В глубине стояли хоромы в затейливых украшениях, с оконцами из заморских разноцветных стекляшек. Боярские ворота в приземистой башне оказались не запертыми. Злат очутился на дворе и увидел, что навстречу ему идет девица с деревянными ведрами на прямом коромысле. Зеленый плат на голове, медвежья шубка на худеньких плечах, на руках, закинутых на коромысло, красные рукавицы, вышитые желтыми елочками. Только потом отрок разглядел лукавые серые глаза и рот, как бы созданный для лобзаний.

Злат спросил девушку, склоняясь с коня:

— Где боярыню мне найти?

Она подняла на него свои взоры, порозовела от смущения. Такие, как этот воин, статный, крепко подпоясанный по тулупчику узким ремнем с серебряным набором и с саблей на бедре, всегда милы женскому сердцу. Оружие в малиновых ножнах с медным наконечником. Подарок за песни и музыку от старого Ратибора, когда он еще не лежал в Иоанновом монастыре под каменной плитой. Лицо у отрока — сплошной румянец. Голубые очи и золото волос.

— Зачем тебе боярыня? — спросила девица.

— Что тебе до того, любопытная сорока? — рассмеялся Злат.

— Я не сорока.

— Меня боярин Гордей к своей жене прислал.

— Не нашел никого лучше прислать?

— Придержи язык за зубами, рабыня.

— Никогда не была рабыней.

— Чья же ты дочь?

— Кузнеца.

— Какого кузнеца?

— От Епископских ворот.

Злат сдвинул шапку на затылок.

— Знаю тебя.

— А если знаешь, зачем спрашиваешь?

— Зачем же ты на боярском дворе воду носишь, голубица?

— Нам Гордей разрешил воду брать из его колодца.

— А зовут тебя?

— Любава.

— Меня — Злат.

— Ты гусляр, на пирах играешь на гуслях?

Сам не зная почему, отрок рассмеялся. Вдруг ему стало весело. Но надо было выполнять поручение. С такой сорокой можно до вечера проговорить на улице. Он еще раз склонился пониже с коня:

— Будь здорова, Любава.

— Будь здоров и ты.

Девушка направилась к воротам. Студеная вода в ведрах, крепко сбитых железными обручами, едва колебалась и не расплескивалась — так осторожно и плавно ступала Любава, мерно покачиваясь при каждом шаге тонким станом. Дойдя до ворот, она оглянулась, и сердце у нее возликовало, когда увидела, что и отрок смотрит в ее сторону, опираясь о круп серого коня, и вдруг эта скучная и малолюдная улица показалась Любаве праздничной и полной добрых людей. Она шла и всем улыбалась, в душе у нее было желание сказать каждому встречному ласковое слово.

Злат соскочил с коня и стал привязывать его к железному кольцу, ввинченному в дуб посреди двора. Злой, черный, как вепрь, пес рвался с цепи у погреба и лаял на чужого человека. На резном крыльце стоял молодой холоп в накинутом на плечи тулупчике и в веселой розовой рубахе, без шапки, с волосами как солома.