Говард Фаст: Спартак

— Это то, чего хотела я, — кивнула она. — Я очень благодарна тебе, Флавий.

И затем они развернули колесницы, и Вариния стояла, с ребенком на руках, наблюдая за ними, как они уезжали в облаках пыли, — наблюдая за ними, пока поворот дороги не скрыл их от нее.

Затем она села у обочины и покормила ребенка. А потом, отправилась по дороге. Это было прекрасное, прохладное летнее утро. Солнце поднималось в чистом, голубом небе и птицы пели, а пчелы перелетали от цветка к цветку, собирая нектар и наполняя воздух своей песней.

Вариния была счастлива. Это не было тем счастьем, которое она знала со Спартаком; но он завещал ей знание жизни и щедрое воздаяние от бытия. Она была жива и свободна, и ее ребенок был жив и свободен; поэтому она была довольна тем, как сложилось все, и с надеждой и ожиданием смотрела в будущее.

Вот что произошло с Варинией. Женщина не может жить одна, а в деревне, в которую она пришла, в деревне простых галльских крестьян, она нашла приют у мужчины, чья жена умерла при родах. Возможно, люди знали, что она была беглой рабыней. Это не имело значения. У нее были полные груди, и она дала жизнь еще одному ребенку. Она была хорошей женщиной, и люди любили ее за силу и отзывчивую простоту.

Человек, с которым она сошлась, был простым крестьянином, человеком, который не умел читать и писать, и знал только уроки труда. Он не был Спартаком, но не так уж сильно отличался от Спартака. В жизни он был таким же терпеливым. Он был не в силах гневаться и очень любил своих детей — своего и ребенка, которого Вариния привела ему.

Самой Варинии, он поклонялся, — потому что она пришла к нему издалека и с ее приходом, к нему вернулась жизнь. И со временем она узнала его и вернулись некоторые из ее чувств. Она довольно легко выучила его язык, на Латинской основе со множеством смешанных с ней Галльских слов; она познала их жизнь, которая не так уж отличалась от жизни ее родного племени. Они обрабатывали землю и выращивали урожай. Они предлагали часть урожая своим деревенским богам, а другую часть отдавали сборщику налогов и Риму. Они жили и умирали; они танцевали и пели, плакали и заключали браки, а их жизни соответствовали обычным циклам времен года.

В мире происходили большие перемены, но среди них произошедшие перемены ощущались так медленно, что еще ничего не было разрушено.

Вариния была плодовитой. Каждый год приносил из ее чресл очередного ребенка и у нее было семь детей от мужчины, за которого она вышла замуж, прежде чем она перестала рожать. Молодой Спартак вырос с ними, высокий, сильный и честный, и когда ему было семь лет, она рассказала ему в первый раз о том, кто был его отец, и что совершил его отец. Ее удивило, что он так хорошо понимал. Никто в этой деревне, никогда не слышал имени Спартака. Великие события потрясали землю и проходили мимо этой деревни. И, когда выросли другие дети, три девочки и пятеро мальчиков, Вариния много раз рассказывала историю, — рассказывала, как обычный человек, который был рабом, встал грудью против тирании и угнетения, и как в течение четырех лет могучий Рим дрожал при самом упоминании его имени. Она рассказала им о мрачной шахте, в которой трудился Спартак, она рассказала им о том, как он сражался на Римской арене с ножом в своей руке. Она рассказала им, каким он был нежным, хорошим и добрым, и она никогда не отличала его от простых людей, среди которых она жила. Действительно, когда она рассказала о товарищах Спартака, она выделила бы в качестве примера жителей этой, или одной из таких же деревень. И когда она рассказывала эти истории, ее муж слушал с удивлением и завистью.

У Варинии не было легкой жизни. От рассвета до наступления темноты она трудилась, прополка, окучивание мотыгой, уборка, прядение, ткачество. Ее светлая кожа стала коричневой от солнца, и ее красота исчезла; но ее красота никогда не была чем-то, что она ставила превыше всего. Всякий раз, когда она переставала думать и созерцать прошлое, она была благодарна за то, что ей дала жизнь. Она больше не оплакивала Спартака. Ее жизнь со Спартаком была теперь как сон.

Когда ее первому сыну исполнилось двадцать лет, у нее приключилась лихорадка, и через три дня, она умерла. Ее смерть была быстрой и безболезненной, тогда ее муж, ее сыновья и ее дочери оплакали ее, они завернули ее саван и погребли. После ее смерти, перемены достигли деревни. Налоги начали увеличиваться, их рост был бесконечным. Засушливым летом, большая часть урожая погибла, а затем пришли Римские солдаты. Те семьи, которые не могли платить налоги, были изгнаны из своих домов и со своей земли, скованы шея к шее, и отправлены на продажу за долги в Рим.