Говард Фаст - Спартак

— О, да. В старые времена люди полагались на естественное производство ароматов — преимущественно олибанума, мирры и, конечно, камфары. Все это смолы, и они проступают на коре деревьев. Я слышал, что на востоке, у людей есть плантации таких деревьев. Они надрезают кору и собирают смолу как обычный урожай. По большей части благовония сжигают как ладан. Так что Египтяне изобрели не только бренди, открывающее для нас кратчайший путь к пьянству, но и духи.

Он провел их к одному из разделочных столов, где работник нарезал лимонную кожуру, тонкими словно бумага прядями. Красс показал одну из этих прядей на свет.

— Если внимательно присмотреться, вы увидите масляные мешочки. И, конечно же, вы знаете, насколько ароматен запах кожицы. Это основа — не только лимон, конечно, но сто других фруктов и кусочков коры — для получения драгоценной квинтэссенции. Теперь, если вы последуете за мной…

Он привел их к одной из печей. Там был приготовлен большой горшок с кусочками кожуры. Когда он был установлен на плите, к нему болтами прикрепили металлическую крышку. Медная трубка выведена из крышки, скручивается и скручивается кольцами, змеится под проточной водой. Конец трубки подается в другой горшок.

— Это все еще, — объяснил Красс. — мы готовим материал, будь то кора, листья или кожура фруктов, пока не выпарятся масляные мешочки. Затем масло поднимается с паром и мы конденсируем пар проточной водой. Он привел их к другой печи, где все еще выпаривали.

— Вы видите, там течет вода. Когда горшок будет готов, мы охладим его, и масло соберется наверху. Масло является квинтэссенцией, ее тщательно собирают и запечатывают в этих серебряных тубах. Остается прекрасная ароматная вода, которая в наши дни становится настолько популярной, как напиток во время завтрака.

— Вы имеете в виду, что мы ее пьем? — воскликнула Клавдия.

— Более или менее. Она разводится дистиллированной водой, но я заверяю вас, что это весьма полезно. Кроме того, эти жидкости смешиваются по вкусу, даже когда масла смешиваются друг с другом для запаха. Так оно и есть, жидкость используется для туалетной воды.

Он увидел, как Елена улыбнулась ему и спросил:

— Ты думаешь, я говорю тебе неправду?

— Нет-нет. Только я полна восхищения такими знаниями. Помню моменты в своей жизни, когда я слышала, как что-то было сделано. Я не думаю, что кто-то знал, как что-то сделано.

— Мое дело знать, — равнодушно ответил Красс. — Я очень богатый человек. Я не стыжусь этого, как и многие люди. Многие люди, дорогая, смотрят на меня свысока, потому что я посвятил себя зарабатыванию денег. Это меня не трогает. Мне нравится становиться богаче. Но, в отличие от моих коллег, я не рассматриваю плантации как источник богатства, и когда они предоставили мне войну, они не дали мне покорять города, как Помпею. Они пожертвовали мне Рабскую Войну, которая действительно приносила небольшую прибыль. Поэтому у меня есть свои маленькие секреты, и эта фабрика является одним из них. Каждая из этих серебряных туб квинтэссенции стоит в десять раз больше своего веса в чистом золоте. Раб ест вашу пищу и умирает. Но эти рабочие превращают самих себя в золото. А я даже не забочусь об их кормлении и жилье.

— Тем не менее, — предположил Гай, — они могли бы поступить, как поступил Спартак…

— Восстание рабочих? — Красс улыбнулся и покачал головой. — Нет, этого никогда не может быть. Понимаете, они не рабы. Это свободные люди. Они могут прийти и уйти, пожалуйста. Почему они должны восстать? Красс окинул взглядом огромный сарай. — Нет. На самом деле, за всю Рабскую Войну, мы никогда не гасили наши печи. Между этими людьми и рабами нет никакой связи.

Но когда они покинули это место, Гай был полон беспокойства. Эти странные, тихие, бородатые люди, такие быстрые и умелые преисполнили его страхом и опасением. И он не знал почему.

Как раз, когда Гай, Красс и две девушки двинулись на юг по Аппиевой дороге до Капуи, также Цицерон и Гракх, немного раньше, пробирались на север в Рим. Вилла Салария находилась на расстоянии короткого дневного перехода от города, и позднее будет считаться не более чем пригородом. Поэтому Цицерон и Гракх двигались неспешно, их носилки шли бок о бок. Цицерон, склонный покровительствовать и бывший кем-то вроде сноба, волей-неволей уважал этого человека, который был такой силой в городе; и в самом деле, любому было трудно не отозваться на политическую грацию Гракха.