Говард Фаст - Спартак

Это Спартак плачет. Эта мысль проходит через разум Еврея, таким образом: «Я расскажу вам о Спартаке»?

Потому что вы ничего не увидите, глядя на него. Вы ничего не узнаете, глядя на него. Вы увидите только его сломанный, сплющенный нос, широкий рот, его коричневую кожу и широко раскрытые глаза. Как вы можете узнать о нем? Он новый человек. Говорят, он похож на героев старины; но что общего у героев былых времен со Спартаком? Происходит ли герой от отца, чей отец был рабом? И откуда этот человек? Как может он жить без ненависти и без зависти? Вы узнаете человека по его горечи и желчи, но вот человек без горечи и желчи. Вот благородный человек. Вот человек, который за всю жизнь не ошибся. Он отличается от вас, но и отличается от нас. Он есть то, чем мы начинаем быть; но ни один из нас не таков, как он. Он шел за нас. И теперь он плачет.

— Почему ты плачешь? — требовательно спрашивает Давид. — Нам и так тяжело, почему ты плачешь? Они не оставят нас в покое, пока мы не умрем.

— Ты никогда не плачешь? — спрашивает Спартак.

— Когда они распинали моего отца на кресте, я плакал, я никогда не плакал с тех пор.

— Ты не плакал о своем отце, — говорит Спартак, — и я плачу не о Криксе. Я плачу о нас. Почему так случилось? Где мы ошибались? В начале я никогда не испытывал никаких сомнений. Вся моя жизнь шла к тому моменту, когда у рабов появились бы силы и оружие в руках. И тогда у меня никогда не было сомнения. Время кнута закончилось. Колокола звонили по всему миру. Тогда почему мы потерпели неудачу? Почему мы потерпели неудачу? Почему ты умер, Крикс, мой товарищ? Почему ты был упрямым и ужасным? Теперь ты мертв и все твои прекрасные люди мертвы!

Еврей говорит:

— Мертвые исчезли. Перестань плакать!

Но Спартак опускается на землю, сворачивается калачиком, с грязным лицом и лицом в грязи, он кричит:

— Пошли Варинию ко мне. Пошли ее мне. Скажи ей, что я боюсь, и вокруг меня смерть.

Когда гладиатор умирал, наступил момент полной ясности. Он открыл глаза; фокус очищен; и еще некоторое время он не ощущал никакой боли вообще. Он прямо и ясно видел сцену вокруг себя. Аппиева дорога, великая Римская дорога, слава и кровь Рима, простиралась на север, куда хватало глаз до самого могущественного города. С другой стороны, была городская стена и Аппиевы ворота. Была дюжина скучающих городских солдат. У ворот был капитан, флиртующий с красивой девушкой. Там, разместившись на обочине дороги, была горстка отвратительных бездельников. По самой дороге текло беспорядочное движение, поскольку время было уже поздним, и большая часть свободного населения города находилась в банях. За дорогой, когда гладиатор поднял глаза, ему представилось, что он увидел блеск моря в том самом прекрасном из всех заливов. Холодный ветер дул с моря, и его прикосновение к его лицу было как прикосновение прохладных рук женщины к любимому мужчине. Он увидел зеленые кустарники, рассаженные по обочине дороги, за ними темные кипарисы, а севернее, холмы и хребты одиноких гор, где скрываются беглые рабы. Он увидел синее дневное небо, синее и прекрасное, как боль от тоски по несбывшемуся, и опустив глаза, он увидел одинокую старуху, которая присела всего в нескольких десятках ярдов от креста, пристально смотрела на него и плакала, наблюдая за ним.

— Почему, она плачет обо мне, — сказал себе гладиатор. — Кто ты, старуха, что ты сидишь и плачешь обо мне?

Он знал, что умирает. Его разум был ясен; он знал, что умирает и он был благодарен, что вскоре не будет памяти и боли, но только сон, который все люди с нетерпением ждут в абсолютной уверенности. У него больше не было никакого желания бороться или сопротивляться смерти. Он почувствовал, закрыв глаза, что жизнь легко и быстро выходила из него.

И он увидел Красса. Он увидел его, и он узнал его. Их глаза встретились. Римский генерал стоял прямо и неподвижно, как статуя. Белая тога покрывала его с головы до ног, задрапировывая в складки. Его прекрасная, значительная, загорелая голова была как символ мощи, могущества и славы Рима.

— Итак, ты здесь, чтобы увидеть, как я умираю, Красс! — подумал гладиатор. — Ты пришел посмотреть, как последний из рабов умирает на кресте. Раб умирает, и последнее, что он видит, самый богатый человек в мире.

Тогда гладиатор вспомнил другое время, когда он увидел Красса. Тогда он вспомнил о Спартаке. Он вспомнил, каким был Спартак. Они знали, что все кончено; они знали, что было сделано; они знали, что это была последняя битва. Спартак попрощался с Варинией. На все ее просьбы, на все ее дикие просьбы, разрешить остаться с ним, он попрощался с ней и заставил ее уйти. Она была беременна, а Спартак надеялся увидеть ребенка, родившегося прежде, чем Римляне загонят их в тупик. Но когда он расстался с Варинией, ребенок еще не родился, и он сказал Давиду: