Юлия Андреева - Палач, сын палача

Напрасно молодой человек упрашивал Гера Баура изменить решение и позволить ему быть хотя бы тюремным врачом, Филипп стоял на своем, уверяя юного Офелера в том, что даже если он и согласится принять в свой дом медикуса, при тюрьме просто не может быть такой должности, как лекарь. Так как палачи сами оказывают посильную помощь подследственным, и, лиши Гер Офелер их этого преимущества, они сразу же потеряют часть своего законного заработка. Кроме того, палачи привыкли сами диагностировать состояния здоровья допрашиваемых, и ни один из них не потерпит, чтобы его работу контролировали посторонние люди, говоря палачу, когда ему следует работать, а когда останавливаться. Исключение составляли комиссары, которые нет-нет, да и наведывались с проверками в тюрьмы.

«Начнется хаос, и это только усложнит работу правосудия. – качал головой Филипп. – Куда же это годится, чтобы я лично шел в городскую управу, выклянчивая не просто место для своего зятя, а новую должность, какой у нас тут с роду не было? Пойдут разговоры. Мы, простые люди, господин Офелер, и привыкли жить и работать по старинке».

Говоря это, Филипп не без удовольствия крутил в руках новенький диплом Густава Офелера: зять – медик – что может быть лучше. Этот парень не будет бояться крови и не смутится женской наготы. Он сумеет оправдать Филиппа в случае, если по вине того погибнет кто-нибудь под пытками, и одновременно с тем, уж явно лучше, чем сам Филипп, сумеет выходить сильно пострадавшего.

Все это делало юного Густава лучшим из кандидатов в женихи прекрасной Эльзы Баур. И палач решил стоять до последнего.

Опечаленный таким поворотом событий Густав взял сутки на обдумывания предложения господина Баура, но, так ничего и не решив, отправился к дому Петера Миллера, которого почитал весь Оффенбург, как честного человека.

Именно у палача Петера несчастный влюбленный рассчитывал найти защиту и управу на отца своей невесты. Но, как мы уже знаем, вместо того, чтобы подойти к Геру Миллеру на улице или постучаться в дверь его дома, он так и простоял на дожде, пока палача спешно не вызвали на допрос в тюрьму.

Меж тем, время, отпущенное Гером Бауром, заканчивалось. И юный Офелер должен был либо сообщить о желании поменять профессию Филиппу Бауру, либо распрощаться на век с любимой девушкой.

Услышав историю Офелера, Клаус сразу же вызвался помочь ему и, отпросившись у матери, бросился в тюрьму, где рассчитывал застать отца и упросить его немедленно принять Густава или переговорить с господином Бауром.

Но, опять это «но», именно в тот день Петер Миллер был страшно занят похитителем и насильником Ганзом Гортером, поэтому, едва увидев сына в тюрьме, он тут же приказал ему бежать к судьи фон Канну, не слушая, зачем тот явился и что желает.

Так, по вине все того же треклятого Ганза Гортера, юный бакалавр медицины Густав Офелер был вынужден пойти в ученики к Геру Бауру, став помощником второго в Оффенбурге палача.

Два ящика гвоздей и двухметровое устройство, похожее на глубокое корыто, заказанное и купленное в рассрочку у столяра с улицы Роз, были доставлены в дом второго палача Филиппа Баура неделю назад. Все свободное время жена и дочка слушали из своих светелок однообразный стук топора и тихое пение главы семейства. Обычно Филипп пел, когда его посещало вдохновение, а пел он довольно часто.

В отличие от многих других судебных исполнителей, отправившихся на службу за тяжелым кошельком, Филипп был потомственным палачом, кроме этого, он был настоящим изобретателем и, как мрачно шутил о нем верховный судья фон Канн, художником.

Именно его неугомонному гению другие палачи были обязаны совершенно новыми инструментами дознания. Но особенно все радовались новинкам небольшого размера, которые можно было таскать с собой.

Всем известно, что при тюрьмах существует деревянный конь, скамья на высоких ножках, верх которой сделан в виде острого конуса, так что, когда палачи сажают на нее ведьму верхом, острый выступ врезался ей в самое нежное место. Но, как известно, деревянный конь – штука тяжелая, которую затруднительно перетаскивать с места на место. Поэтому Филипп Баур создал усеянную острыми гвоздями метлу, потом его гением была сделана скалка с шипами, которую не гнушался покатать по спинам подозреваемых даже чопорный Миллер.