Фаина Гримберг - Анна Леопольдовна

Я украдкой взглянула на молчавшую как рыба девушку. Сначала мне показалось, что она покраснела от смущения, но когда я позволила себе приглядеться, то поняла, что она чрезмерно нарумянена. Впрочем, здесь это общее для женщин и девиц всех сословий правило. Надобно знать, что русский народ всю красоту относит к красной краске. Красивую девушку называют не иначе как «красная девица» (Krasna Deviza). Женские лица почти что изуродованы чрезмерным наложением румян и множеством мушек, налепленных на висках и щеках. Румяна изготовляют здесь из какой-то красной древесины, настаивая на ней водку, стоят они дешево. По обычаю следует умываться подобным настоем раз в неделю. Женщины из простонародья так же любят румяниться, как наши служанки наряжаться, пудриться и помадить губы. Госпожа Сигезбек говорила тетушке, что бедные крестьянские девушки, насельницы русских деревень, нарочно выходят на дорогу, чтобы выпросить у проезжающих пару копеек на румяна. Для того чтобы в итоге нарумянить лицо, они готовы на многое…

Между тем госпожа Воронихина продолжала говорить, что желала бы оставаться при Ее величестве до скончания своей жизни. Но если паче чаяния императрица соскучится ее услугами, то житье в родном городе (в этом самом Нижнем Новгороде) явилось бы пределом мечтаний как для самой Авдотьи Воронихиной, так и для ее домочадцев. Между прочим, она обмолвилась о засилье немцев при дворе и в столице, то есть в Петербурге; обмолвилась поспешно и – вот что мне любопытно – вольно или невольно? И если невольно, то с какой целью? Показать нам, что мы отчасти зависим сейчас от ее воли и власти? Мелкая душонка!.. Кстати, скажу: «немцами» здесь именуют всех иноземцев: и французов, и шведов, и голландцев… Считается, что человек, чьим природным языком не является русский язык, – это немой человек – «немец». Народ также ненавидит католическую и протестантскую церковь, однако при дворе множество католиков и протестантов. До нововведений Великого Петра русские не знали, что такое государственные учреждения, не имели понятия о строительстве кораблей и положенном устройстве армии; убирали свои дома и одевались скорее на персидский лад, подобно азиатам; женщины закрывали лица и не смели находиться в собраниях рядом с мужчинами. И вот, едва соприкоснувшись с просвещением, нахлобучив вычесанные дурно парики, напялив кое-как роброны и камзолы, едва залепетав по-немецки и по-французски, они уже твердят о пресловутом «засилье» иноземцев. Для них издавна государственная служба – лишь способ обокрасть государство. Зная о том, что немцы и французы получают за свою службу русскому государству деньги и чины, природные русские приходят в бешенство. Хотя никто из них не в состоянии содержать в должном порядке ботанический сад или аптеку, лечить больных, быть командиром в армии или капитаном на корабле; и люди состоятельные стремятся, естественно, нанимать к своим детям учителей-иностранцев, тех же немцев и французов. Я думаю, что если рассматривать понятие «учитель» в более широком смысле, то судьба учителей всегда должна быть плачевна. Ведь учитель – живое напоминание о твоем недавнем неумении, невежестве. Хороший учитель, то есть завершивший курс обучения, – это, конечно же, мертвый учитель, опозоренный учитель, учитель, которого бывшие ученики предали и обесчестили. Благодарности ждать нечего. Во всяком случае, в России. Я не сомневаюсь, что в дальнейшем, в некоем далеком будущем, русские станут утверждать, будто прекрасно умели сами строить корабли, писать масляными красками картины и танцевать менуэт, а иноземцы лишь мешали им все это исполнять!..

И будто в подтверждение моих мыслей я, случайно опустив голову, заметила, что молчаливая Арина, превосходнейше разодетая в бархат с галуном, босая. Впрочем, ничего в этом нет удивительного. Летним днем не редкость встретить на улице нарядную босую женщину с туфлями в руке, явно не принадлежащую к одному из низших сословий. Я также не думаю, чтобы Арина молчала из скромности; вернее всего, она не получила никакого образования; возможно, даже не научена грамоте; что, впрочем, не мешает подобным девицам превесело болтать друг с дружкой, пересказывая всевозможные непристойности, – совсем как у нас служанки… Но не понимаю, отчего я рассердилась на эту девушку. Да, она не образованна, но она не сделала мне ничего дурного, у нее густые, довольно красивые светло-каштановые волосы, убранные в прическу даже с некоторым изяществом…