Генрик Сенкевич - Огнем и мечом (пер. Вукол Лавров)

На третий день пан Скшетуский прибыл в Чигирин и хотел было собрать кой-какие сведения, но в городе никто ничего не знал. Наместник переправился через Днепр, чтобы немедленно ехать в Розлоги. Желание поскорее узнать, что с Еленой, как будто бы придало ему новые силы. Он пересел из телеги на коня и помчался, как вихрь, глядя по сторонам, с надеждой увидеть хоть кого-нибудь. Но вокруг не было ни души.

Только за Погребами татары поймали и привели к пану Скшетускому двух совершенно нагих людей.

Один из них был старик, другой — высокий шестнадцатилетний подросток. Оба дрожали от страха и некоторое время не могли вымолвить слова.

— Откуда вы? — спросил пан Скшетуский.

— Мы ниоткуда, пане! — ответил старик. — Ходим по миру, я с гуслями, а он — немой, меня водит.

— Откуда идете теперь, из какой деревни? Говори смело: тебе нечего бояться.

— Мы, пане, по всем деревням ходили, пока нас какой-то лихой человек не обобрал. Сапоги у нас хорошие были — взял, шапки — взял, гусель, и тех не оставил.

— Я спрашиваю тебя, дурак, из какой деревни идешь?

— Не знаю, пане, я нищий. Мы, нагие, ночью мерзнем, днем ищем милосердных людей, чтоб прикрыли нас и накормили.

Очевидно, старик, не зная, с кем имеет дело, решил уклоняться от ответа.

— А в Розлогах ты был, там, где князья Курцевичи живут?

— Не знаю.

— Повесить его, коли так! — приказал пан Скшетуский.

— Был, был, пане! — заголосил старик, видя, что замыслы его не удаются.

— Что видел там?

— Мы были там пять дней тому назад, а потом в Броварках слышали, что туда рыцари пришли.

— Какие рыцари?

— Не знаю, пане! Одни говорят — поляки, другие — казаки.

— Вперед! — скомандовал пан Скшетуский своим татарам.

Маленький отряд помчался, как птица. Был вечер, точно такой же, как и тот, когда наместник в первый раз увидал Елену, и Кагамлик точно так же светился золотом и пурпуром. Только тогда сердце пана Скшетуского было полно радостью и надеждами, а теперь он ехал, как осужденный на казнь, мучимый тягостным предчувствием. Голос отчаяния шептал ему: "Богун похитил ее! Ты уже не увидишь ее больше!". "Нет-нет, там был князь! Она спасена!" — шептала ему надежда.

Прошел час, другой. На небо вышел полный месяц. Наши всадники летели, не жалея коней. Вот мимо промелькнул лес, за лесом овраг, а тут и Розлоги недалеко. Еще минута — и судьба рыцаря будет решена. Ветер свистит у него в ушах, шапка где-то потерялась, конь под ним стонет, точно собирается упасть. Еще минута, еще несколько шагов — и овраг кончится… Вот! Вот!..

Вдруг дикий, отчаянный крик вырвался из груди пана Скшетуского.

Дом, амбары, конюшни, частокол, вишневый сад — все исчезло.

Бледный месяц освещал пригорок, а на нем груду черных развалин, которые уже и дымиться перестали. Мертвого молчания не нарушал ни один звук.

Пан Скшетуский стоял перед рвом, онемев, без мыслей и только как-то странно покачивал головой.

Татары удержали коней. Наместник отыскал остатки сожженного моста, перешел ров по поперечной балке и сел на камне посреди двора. Он оглянулся вокруг, как человек, впервые знакомящийся с новым местом. Он не издал ни одного стона, только опустил голову на руки и застыл в одном положении. В голове его толпились какие-то неясные образы. Он видел перед собой Елену такой же, как в день их разлуки, только черты ее лица нельзя было различить сквозь окутывающую ее мглу. Он хотел рассеять это мглистое облако, но не мог. Потом перед его глазами промелькнул Чигиринский рынок, старый Зацвилиховский, пьяное лицо Заглобы; лицо это упорно преследовало его, пока его не сменило угрюмое лицо Гродзицкого. Кудак… пороги… битва при Хортице… Сечь… вся дорога, все события вплоть до последнего дня, до последней минуты… А дальше только один мрак! Что с ним делается теперь, он не понимал, лишь неясно осознавал, что едет в Розлоги к Елене, но теперь у него не хватило сил, и вот он отдыхает на дороге.

Ему хотелось бы встать и ехать дальше, но какая-то странная слабость приковала его к месту.

Он все сидел. Ночь уплывала. Татары расседлали коней, разожгли костер, поужинали и улеглись спать.

Но не прошло и часа, как послышался отдаленный шум приближающегося отряда.

Татары вскочили на ноги, привязали к высокой жерди белый платок и подбросили дров в костер.

Топот коней и бряцанье оружия становились все яснее. Наконец, на дороге показался отряд гвардии и тотчас окружил татар. Начались краткие переговоры. Татары сообщили, что провожают посла, а от кого он и к кому — им неизвестно.